Грибы на Верхнем Волозере, окончание

Начало в Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5, Часть 6

Самые оптимисты уже понимали, что на карельских грибах они ничего не заработают. Дело было даже не в количестве собранных грибов, а в том, что “Дары Природы” производили впечатление конторы, которая обманывает. Люди стали потихоньку разъезжаться, партиями по нескольку человек.

У меня перед глазами стоял наш сосед по даче дядя Боря, 1920 года рождения, большой человек в советское время:

– Как так – начать и бросить? Поставил цель – бей до конца!

Уезжать собрался и Лёха Пупшев. Денег у него не было. Из своих 200 с небольшим рублей я отдал ему 100, которых должно было хватить на дорогу. Лёха обещал вернуть, оставил свой питерский телефон.

На следующий день я подошёл к коменданту лагеря Андрею:

– Говорят, теперь сигареты нам положены?

– Ты ж не куришь.

– Ну, попробую.

Андрей выдал пачку “Примы”. Когда мне в руки попадают сигареты, начинаю курить одну от другой, пока не почувствую эффект. В особо трудных случаях получалось выкурить и пачку подряд. Не помню, сколько этих классических “примин” ушло, прежде чем я снова зашёл в палатку Андрея:

– Я хочу уехать.

Андрей из вежливости попробовал меня уговорить, потом утешить.

Забравшись в холодную реку, я помылся и сбрил бороду.

Уложил вещи в дорогу: прихватывал компас со стрелкой в жидкости – до сих пор не могу найти такого хорошего компаса в продаже, комплект постельного белья, новые резиновые сапоги, выданные-таки “Дарами Природы”, и алюминиевые ложку с вилкой.

В палатке была традиция провожать “дембелей”, уезжал не я один, но в этот раз активу палатки всё надоело:

– Да пошли эти дембеля! – и актив ушёл пить в узком кругу нелегально добытую водку.

Пить в лагере запрещалось, но некоторые поначалу умудрялись пройти за ночь больше 30 километров до Габсельги и обратно за водкой. Проблема была в том, что купить было не на что.

Утром 25 августа “Соболь” забрал нас из лагеря. Семнадцать километров по ямкам, Габсельга, Повенец, Сандармох, Пиндуши и, наконец, Медвежьегорск. Поезд уходил после обеда.

Мы уезжали вместе с сестрами Кудля. У одной из них не оказалось паспорта, чтобы купить билет. Медвежьегорские милиционеры без проблем выдали справку: мол, личность установлена.

Билет на поезд до Петербурга стоил 63 рубля. Пройдясь немного по Медвежьегорску, я купил в дорогу буханку хлеба – огромную нестандартную буханку. Зашёл на переговорный пункт и дозвонился до будущей жены:

– Я возвращаюсь.

Она была очень удивлена – только недавно говорил с тёщей, что остаётся, а теперь едет. Её письмо, ответ на моё, было уже написано – она не успела его отправить, и я смог потом его прочитать.

Всю дорогу я спал. В кармане оставалось 23 рубля. Билет на автобус до Шлиссельбурга стоил 18. До метро Дыбенко можно было дойти пешком за пару часов. И ещё 5 рублей я сунул в таксофон на вокзале:

– Лёха, я приехал.

– Мне не отлучиться, дома никого нет, – Лёха жил на Просвещения.

– У меня денег нет.

Ещё не закончился разговор, а стоявший за мной в очереди дедок уже дёргал меня за рукав:

– Я дам тебе денег!

Вежливо поблагодарив деда, я стал дожидаться Лёху. Он приехал через час, и привёз мне 100 рублей. До метро Дыбенко, тем не менее, я дошёл от Московского вокзала пешком – по сравнению с проходимыми ежедневно в Карелии километрами это была ерунда.

Втиснувшись в 575-й автобус, доехал до Шлиссельбурга. Мы взяли лодку, накачали на берегу Новоладожского канала, переплыли его и оказались на пустынном городском пляже. Ветер был в сторону берега.

– Мы не выйдем, – сказала жена.

– Выйдем, почему не выйдем.

Вышли, и покачались на волнах, пока не надоело. Впереди была тяжёлая жизнь – никакого “Литературного кафе”, голодуха пуще прежнего. Помог тогда академик Москвичёв. Поженились мы через 8 месяцев.

Только через 15 лет я снова попал на эту поляну у реки Вола. Никаких следов лагеря уже не было, только кострища туристов, да проглядывающий на окружающих склонах плохо прикопаный мусор. Туалет, срубленый плотником на левом берегу Волы, отсутствовал, но следы выгребной ямы были явными – возможно, строение сгнило совсем недавно. Мы поставили палатку на берегу повыше плотины, там, где стояла в 2000 году солдатская палатка для хранения ящиков с принятыми грибами. Спали под шум водопада. Днём я пробежал по знакомым лесным местам. Как и 15 лет назад, к северу от лагеря жили глухари. Вот только грибов не было, хотя дни стояли те же – середина августа. Приехал егерь на буханке, спросил, не стреляли ли. Про своего предшественника 15-летней давности он ничего сказать не мог, только пожимал плечами. Подтвердил про глухарей и про отсутствие грибов, “потому что лета не было”. Проходил гламурный спиннингист с палкой тысяч за 10 – московские и питерские туристы стояли дальше, на основном берегу Волозера, а не в нашей заводи. А вечером второго дня послышался дизельный звук, и приехал подготовленный Хантер из Ивановской области, пара с дочкой. Палатку поставили рядом с нами. Наутро я, как мог, уходил от общения. Поняв, что они намереваются тут задержаться, я скомандовал сворачивание палатки и сборы в дорогу. Потом я читал их отчёт на ивановском форуме джиперов – сразу после нашего отъезда приехала питерская машина, экипаж которой тоже считал эту поляну своей на том основании, что каждый год тут останавливается.

Никто из этих экипажей не голодал на Верхнем Волозере, не видя еды по три дня; никто не пытался тут заработать, собирая грибы, чтобы сводить будущую жену в “Литературное Кафе”; никто не терял надежды, понимая, что несколько недель на берегах Волы выброшены из жизни зря; никого не привозили сюда в кузове ГАЗ-66, накормив пустыми обещаниями; они просто приехали из Москвы, Питера и городов помельче сюда развеяться.

Поэтому, это наша поляна, у истока реки Вола из Верхнего Волозера, у плотины – тех, кто сидел там в армейских палатках в августе 2000 года.

Плотина на реке Вола

Грибы на Верхнем Волозере, окончание: 4 комментария

  1. Да, поляна ваша, факт! 🙂

    А я в Карелии впервые побывал летом 2002, в Ууксе.Так с тех пор и ездил туда, несколько лет подряд, в дальнейшем приобщив и знакомых.

    Сейчас иногда в охотку езжу вокруг Ладоги на выхах, с ночевкой где-нибудь песередине.

    Было неожиданно приехать в Ууксу после пары лет перерыва, пока жил в Москве, и от хозяев ранее снимаемого дома услышать, что глава семьи из тех самых “приобщенных к Ууксе знакомых” – умер. А внук хозяев уже поступил в Сувороское в Питере, хотя, казалось бы, еще вроде как вчера ему было 7 лет и он стоял со мной на мостках реки с удочкой…

    Тогда, в 2002, я пытался найти в Ууксе работу просто на лето, но с моими познаниями настройщика компьютеров, – в то время даже в Питере мало кто смог бы предложить вменяемый заработок. Вменяемый по моим понятиям. 🙂

    Тогда, кстати, в Ууксе, напротив, в доме на две семьи жила баба Тоня. И по выхам к ней приезжал внук Михаил. Пару лет назад, в году 2018, я встретил этого Михаила, – в том же доме, уже без бабы Тони и семьи. Бахнул с ним по рюмашке, поболтал…

    В минувших 2000-х был под Питкярантой карьер, где этот Михаил и работал, заработав за пяток лет пару квартир в Питере своим падчерицам, на сегодняшний день не общающихся с ним после того, как от него ушла их мать, которой не понравилось закрытие Питкярантского карьера. Так, по кр. мере, рассказывал Михаил. Так про жизнь Михаила рассказывал и хозяин снимаемого мной на ночевку дома.

    1. мы ночевали с семьей в Ууксу в 2015, тоже вокруг Ладоги с остановкой посередине. Свободных домиков на базе не было, пустили в режиме кемпинга, с палаткой. Река там рядом.
      А в Питкярантских карьерах радиация что ли, урановая руда, как я слышал.

      1. Про питкярантскую радиацию как-то раз рассказала попутчица, супруга главного геолога Ууксы “геологической” (там же еще есть Уукса “сплавная”), – гранит вроде как фонит всегда и вот как-то раз шла их группа с дозиметром по лесу, а фон все сильнее и сильнее… Поднялись они на холм, дозиметр с ума сходит, а там домик и бабушка лет 85 живет. На вопрос “как же Вы тут всю жизнь-то живете? “, – старушка пожала плечами: “отлично живу, козочку вот дою и водочку каждый день по 50 гр пью и не тужу”.

        Ту попутчицу-геолога я встретил за Лодейным полем, когда сломался рейсовый автобус и несколько инициативных людей, включая меня и ее, скинулись и наняли местный микробус доехать до Питкяранты.

        А кемпинги в Ууксе да, видел, но сам только в отелях и в крайнем случае в авто переночевать останавливался.
        В палатке вообще всего 1 раз ночевал, – тут же в Ууксе, на острове в Ууксинско заливе.

        Если надо, могу дать номер тел. местного вменяемого арендодателя, сдающего дом за недорого. Правда, на прошедших новогодних я ночевал там 2 дня и мне показалось, что дом от возраста стал более холодным, – две печки топил не переставая. Сам арендодатель живет в квартире в Питкяранте.

        В целом, Уукса уже мне не столь интересна, все же она далековата, хотя когда-то там рядом, в Салми, я даже ночевал с согласия сторожа в бывшем пионерлагере. Сейчас больше заезжаю в те места по старой памяти, – рыбу уже отлично ловлю в Новой Ладоге, тягу к путешествиям реализую по Ленобласти.
        🙂

  2. На той реке, кстати, где Вас пустили с семьей в кемпинг, – а там вроде бы всего одно такое место, – когда спад воды, то можно добраться до второй части взорванной плотины и в природном камне увидеть углубление размером с добрую джакузи и теплым летом отлично помассажироваться потоками воды. 🙂

    Но чаще там доступна только первая часть плотины, являющая просто отвесную стену из гранитных блоков.

    Еще там на этой реке, ближе к автомобильному мосту, есть навесной столетний мостик. И прошедшим октябрем у этого мостика были тонны маслят. 🙂

Добавить комментарий для Андрей Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *