Когда-то я начинал писать роман об одном известном дирижёре, санкции против которого сейчас поддерживает Навальный. Побудительным мотивом был снос квартала моего детства в центре Санкт-Петербурга, инициированный и продавленный дирижёром, приехавшим по лимиту из южной республики. Он уничтожил школу, Литовский рынок XVIII века и Дворец Культуры имени Первой Пятилетки с прилегающим кинотеатром.
В сюжетных линиях разрушенная дирижёром школа в СПб параллелилась с разрушенной почти сразу школой в Беслане на родине дирижёра.
В ресторанных беседах в романе дирижёр говорил, закусывая белужьей икрой:
– Один взмах моей палочки стоит 67 долларов. При существующей сцене я могу намахать около $50000 за сутки. Но мне надо $150000 в сутки! У меня молодая жена, в конце концов. Мне нужна вторая сцена. Меня никто не остановит!
Почему роман остановился? Будете смеяться, но еврейский вопрос, чёрт его побери. Я упёрся в Ноя Троцкого.
Особый трагизм в романе должен был сопровождать снос здания школы (это примерно то же, что снести церковь, а для атеистов даже круче). Архитектором и строителем этой школы был Ной Троцкий, однофамилец наркомвоенмора. Этот Ной, по моей задумке, должен был стать положительным персонажем, заложившим в основание школы мистическое проклятие для возможных разрушителей его детища, сработавшее потом в Беслане.
Я стал собирать любую информацию о Ное Троцком, воспоминания его родни, воспоминания современников – он много чего строил. И упёрся.
Я понял, что никогда, никогда не смогу выписать его положительно. Не может он быть положительным героем. Можно, конечно, было полностью с нуля придумать другого архитектора. Но тогда и роман был бы лживый, ничего не состыковалось бы. А мой роман – он должен был быть биографический. Про дирижёра.
Роман, кстати, назывался – “Чурка”.