Автор: a.lunev

Прошлонедельная заметка из фэйсбука

На минувших выходных под Лугой было лобовое ДТП, 5 погибших.

А вчера выходит видео, где родственник погибших в течение 5 минут искренне и вежливо просит вернуть вещи, похищенные с погибших – ладно там телефоны и инструменты, не возвращайте, но памятные украшения пожалуйста отдайте. И в конце видео у него это слово всё-таки прорывается: государственные.

На месте ДТП нарколыг и случайных людей не было, только государственные люди. Поэтому возможные крысы относились к трём социальным группам: МЧС, медики и полиция.

На что уж я терпеть не могу медиков, но среди них есть хирурги. Поэтому огульно заявить, что медики плохие, не получается. К полиции мало кто хорошо относится, но честные менты есть, хулиганов отлавливают за зарплату. И только про МЧС я не мог сказать ничего хорошего, поэтому написал комментарий:

“Хорошо хоть в конце прямо адресатов назвал. Это ж не нарколыги на месте ДТП шарятся, ценности это стандартная добыча сотрудников МЧС”.

Получив лестное количество лайков, вместе с ними я получил и комментарии от пожарных: офисная тётка из ОГПС спрашивала, в своём ли я уме; кабинетный инспектор мерзкого вида, в свои 37 лет не женатый, спрашивал “не ахуел ли ты такое писать, ведь можно за такие слова ответить”; строящий из себя благородного огнеборца мачо просил меня не судить всех по себе и намекал, что эмчээсники не касаются тел, пока не коснутся менты.

На следующий день, сегодня, видео перепостили в мощный паблик с сотнями тысяч подписчиков, и картина комментариев стала более полной. Люди делились на 3 лагеря: имеющие опыт ограбления медиками, имеющие опыт ограбления пожарными, и имеющие опыт ограбления ментами.

Меня, слава богу, никогда не грабили медики или менты, потому что, повторюсь, не все они крысы. А вот пожарники – крысы все. Вся эта их отвага на пожаре обусловлена предвкушением хорошего хабара. “Мы же жизнью рискуем, чего такого если труп оберём, ему эти украшения уже не нужны”. Любят они и горящие склады, а вот офисы не любят – кроме калькуляторов да ноутбуков, ничего не спиздишь. Лужские пожарные спиздили у нас однажды даже газовую плиту, из негоревшего помещения. Лес горит? Так шо там брать, грибы? Ни, не хОчу.

Пару раз за жизнь я вызывал МЧС – один раз перевернулась лодка на моих глазах, второй раз было ДТП с зажатыми. Катер МЧС приехал, когда все уже утонули, а на ДТП быстрее приехали менты, которые всех деблокировали руками; когда все участники уже сидели на посту и оформлялись, мне названивало МЧС, разыскивая место ДТП, где уже не было ни людей, ни машин.

Своё отношение к МЧС я окончательно осознал несколько лет назад, когда беседовал с директором школы:

– Если ваш сын будет иметь приводы в полицию, его не возьмут на работу, например, в МЧС.

Я посмотрел на директора как на дурака и хотел уже спросить: “Я правда похож на отца, который желает своему сыну работать в МЧС?”, но сдержался. Мысль о сыне-эмчеэснике резанула меня до крайности неприятно. Уж лучше менеджер по продажам, там хоть думать надо.

Итак, вы поняли, что данный пост о главной дармоедской службе, которая не тушит лесные пожары в Сибири. Какой там хэштэг воткнуть,#savesiberia что ли; а может, #savesiberiaforest

В заметке про Бежаны я собирался разведать места в сторону Муравейно, и вот в минувшую субботу это получилось сделать. Вылазку планировал на будни, что повышало бы шанс на спокойный отдых, но на воскресенье появились дела на Мшинской, поэтому в два часа дня субботы я выехал из города.

Пробка на гатчинской объездной, пробка из-за ДТП в Выре, в начале пятого уже еду по дороге Толмачёво-Осьмино. Съезд на Муравейно через пару километров после съезда на Бежаны, и если последний обозначен указателями с обеих сторон дороги, то съезд на Муравейно никак не обозначен, разве что знаком “примыкание второстепенной дороги справа”.

Дорога по лесу сухая, но ухабистая. После сосняка уходит в низину, с противной лиственной порослью, пересекает нефтепровод и вскоре выходит к берегу Луги. Направо по берегу дороги нет, сразу овраг. Налево пошла дорога вдоль реки. На большинстве карт эта дорога проходит мимо паромной переправы, пересекает водную преграду в виде старицы (как пересекает, интересно?), и идёт по левому берегу Луги в сторону Вяза, теряясь на полпути до этой деревни.

Я продумывал запасные варианты на случай, если не удасться форсировать старицу, поглядывая на возможные места остановки на берегу. Везде высокая трава и крутые обрывы, лодку не спустить. С другой стороны, обнадёживало найденное на youtube видео 2011 года с названием “Вдоль р.Луга. Муравейно”, где форсируют предположительно эту старицу по сухому настилу из горбыля.

Меньше чем через километр, справа – паром на Муравейно, люди, контейнер и гаражи. Еду дальше. Вот и спуск – да, выход в реку из старицы щедро засыпан деревом, причём не брёвнами, а горбылём. В дальнейшем дорога на многих участках будет отремонтирована таким же образом. Поскольку она явно не на балансе Лужского района, и дорогой не является, то какие-то частные дядьки привозили сюда горбыль за свой счёт. Осознавая это, я всё время напрягаюсь и озираюсь: многократный опыт показывает, что вложение в общественное формируют у человека ощущение собственности на это общественное. “Слышь, паренёк, мы тут асфальт за свои деньги ложили, а ты тут машину ставишь. Да похуй, что это твой подъезд. Мы тут асфальт за свои деньги ложили” – это я слышал в разных вариантах неоднократно. Я так и ждал, что из кустов выйдет мужик, махнёт рукой, чтобы я остановился, и скажет: “Слышь, ты чё тут едешь? Мы тут горбыль за свои деньги ложили”. Но, из кустов никто не вышел, да и были они, в основном, с одной стороны – дорога идёт прямо по краю обрыва над Лугой, иногда в опасной близости от края.

Периодически дорога уходит в лес, а потом выходит на открытое пространство, которое называют поймой, но это неправильно. Пойма – это то, что хоть когда-нибудь заливается при половодье или паводке, а лужская пойма между Муравейно и Вязом не заливалась с незапамятных времён, это не Толмачёво. В “пойме” растут вязы с диаметром ствола больше метра, им лет по 300. Хватает и красивого разнотравия, когда-то здесь косили – поэтому это ещё не лес.

Легковая машина тут не пройдёт, даже по сухой погоде. Встречаются ямы с непросыхающей грязью, очень неприятные перепады высоты, где нужны короткие свесы. Впрочем, Дастер скорее всего пройдёт, если аккуратно.

Вскоре, километрах в двух от парома, появился прокатанный в траве съезд с дороги в сторону реки. Пройдя по нему пешком, я обнаружил отличный пляж, удобный для спуска лодки берег, остатки кострищ и место для стоянки машины. Решил, что этого мне хватит, и не стал продолжать двигаться в сторону Вяза по основной дороге; лучшее – враг хорошего. В целом, это оказалось правильно – далее к реке было не более двух сьездов, и оба хуже моего.

Со стоянкой сейчас своя беда – если горбылёвую дорогу я миновал и мужик из кустов за мной бы уже вряд ли гнался, то какой-нибудь инспектор или активист по надзору за водным кодексом в любой момент мог бы нагрянуть и померять расстояние от машины до уреза воды. А для Луги это вроде бы 100 метров – ближе машину ставить нельзя, вне дорог с твёрдым покрытием. Поскольку свою я поставил метрах в двадцати, дамоклов меч штрафа от природоохранных беспредельщиков висел надо мной всё время пребывания.

Ещё большим дамокловым мечом были всякие рыбнадзоры и ГИМСы. Последний мог спросить документы на надувной “Викинг” и наличие спасжилета, который хоть и был у меня с собой, но носить его совсем неудобно. Рыбнадзор, по отзывам на форумах, потрошит у лужских рыбаков рюкзаки, обшаривает машины в поисках запрещённой рыбы и орудий лова. У меня было 4 спиннинга, но в качестве оснастки я захватил кучу китайских кормушек с сетками. Уловистость этих кормушек, судя по видео от простых мужиков с youtube, должна была впечатлить. Кроме того, у меня был полный рюкзак моих любимых орудий лова, которые заставляют трепетать инфантильных членов “Питерского клуба рыбаков”.

Помимо дорожников-горбыльщиков, гимсовцев и рыбинспекторов, самым главным стрессирующим фактором было ожидание того, что на этот милый пляж приедет кто-нибудь ещё. У меня ещё не было ни одной вылазки на природу без этого: ты находишь пустое нормальное место, становишься на него лагерем, и только обживёшься – приезжает кто-нибудь ещё и ставит палатку рядом с тобой. Для того, чтобы так сделать, в моём понимании, надо быть долбоёбом. Мне бы никогда не пришло в голову встать рядом с кем-то: я бы искал место всё светлое и тёмное время суток, проехал бы десятки километров – но нашёл бы такое, где я был бы один. “Всякий сброд чрезвычайно общителен”, как любит повторять моя мама, цитируя Шопенгауэра.

И наконец, в сети проскакивают отзывы о неприветливости муравейнинцев, об их прямых заявлениях о нежелании видеть у себя чужаков. Например, я живу в деревне в Кировском районе Ленинградской области. У меня соседи с двух сторон. С одними я здороваюсь кивком головы, с другими не здороваюсь вообще. Больше я в деревне знаю НИКОГО, а там 384 домовладения. И мной никто не интересуется, по крайне мере видимо. Вот это – нормально. В таких же местах, как Муравейно или Бежаны, все друг друга знают. Наверняка все друг с другом здороваются. Поэтому я не смог бы жить в этих деревнях – не могу здороваться или общаться, когда не хочу. А не хочу, в общем-то, всегда.

Накачка лодки, сборка пола занимает час. В “Викинге-340” самое сложное – засунуть стрингеры, скрепляющие три из шести фрагментов фанерного пола. Мотор я не брал – во-первых, дополнительное привлечение внимания, во-вторых, мне явно нужна физическая нагрузка в связи с лишним весом. Когда я только купил эту лодку, в собранном виде я мог перенести её на плече. Последние три года я уже не могу её поднять – только волоком. На Ояти приходилось буксировать её машиной, без транцевых колёс.

Пока собирался, меньше чем за 2 часа проехало 3 моторки – одна проползла в сторону Муравейно, с хилым двухтактным движком, и две казанки прошли с интервалом в час в сторону Вяза, обратно они в этот день не возвращались. Оценив интенсивность движения, я решил, что втихаря мне тут будет не половить. И ошибся – с шести вечера больше лодок не было. В шесть отплыл в сторону Вяза и я.

Два спиннинга одновременно мутить не стал, поставил в держатель один “крокодайл” и повесил воблер с заглублением 2 метра. Даже если идти посередине реки, на Луге часты отмели или топляк – воблер периодически цеплялся, но не наглухо. Забегая вперёд, на 16 километров пробега по реке на вёслах, с разными воблерами, улов на этот способ ловли в Луге – полный ноль, как и в прошлом году в Бежанах. Это немыслимо, например, для Новоладожского канала – там любой дурак на километр пробега поймает хотя бы окуня или щурёнка непищевого размера.

Луга между Муравейно и Вязом отличается от Луги в районе Бежан: расход воды в ней теоретически больше не становится, значимых притоков нет, но при этом появляются широкие участки, в целом река становится шире. Хотя, как раз напротив моего пляжа было ровно 30 метров – аномально узкое место, но якорь мой с трёхметровым тросом нигде не доставал дна. У пляжа было обратное течение, а у противоположного берега – мощная глубокая струя.

Вскоре MAPS.ME показал, что я добрался до крайних домов Вяза. Если будете гуглить про эту деревню, там в выдаче какой-то “умный” кабинетный краевед, идеально соответствующий описаному образу псевдоучёного из “Имитационные науки. Филология“, рассуждает о происхождении названия “Вяз”. Мол, вязов там нет, поэтому название произошло от слова “вязило”, то есть болото. Есть там вязы! Ещё какие, многовековые! И не образуются так слова: не “х…й” от слова “х…йло”, а наоборот! Деревне Вяз еще в 1500 году было бог знает сколько лет, и тот, главный вяз, уже давно утрачен – он не живёт 1000 лет, как дуб. Вязы там есть, а вот с болотами как раз проблема. Как и с краеведами-долбоёбами.

Интернета от Мегафона у меня на пляже уже не было, а ближе к Вязу пропала и сеть вообще, поэтому навигатор только офлайновый. Поскольку моя стратегия – не привлекать внимания, заплывать глубоко в Вяз я не стал, и развернулся. Теоретически, я находился в районе урочища Растишино и в месте впадения Растише(и)нского ручья. В сумерках никакого ручья я не заметил. Вообще, эти названия – Растишино и Растиши(е)нский – словно бы вымараны из поисковой выдачи, найти нельзя практически ничего, кроме Викимапии.

Было около восьми вечера, и по дороге обратно надо было выставить мои любимые орудия лова. Между Муравейно и Вязом, кстати, по левому берегу встречаются небольшие заросли кувшинок – их отсутствие меня удивило на бежанской рыбалке. До темноты я поставил 4 штуки – 40, 45, 60 и 65 мм, в расчёте на трофей, в перспективных местах – у поваленных деревьев, у кувшинок. Я только теперь понимаю, что на Луги трофеи живут в ямах, их просто так не выковыряешь. Но хотя бы лещ какой, а?

Гребля назад немного поднадоела, всё же 2 км/ч течения дают о себе знать, в то время как чистая скорость “Викинга” на вёслах не сильно превышает 4 км/ч. На пляж приехал полодиннадцатого уже в сумерках, пошатываясь, пристегнул к спиннингу китайскую кормушку с сеткой, зарядил варёной сечкой, забросил и прислонил к торчащей из воды рогатине, оставленной доночниками. Пока таскал из лодки вещи, глянул на кончик спиннинга – клюёт; действительно, попалась рыбка весом граммов 100. А я ещё думал, что ячея крупновата.

Ночевал в машине, в зимней куртке и на двое штанов. Несмотря на наличие капюшона с мехом, без шапки замёрзла голова. Ночью было плюс 6, и это 4-го августа. Полнейшая тишина, дороги на Осьмино не слышно вообще, в отличие от Бежан.

Встал около 6 утра. Повторная ходка к Вязу принесла горькое разочарование. Ладно там спиннинг, от него особо и не ожидалось, но все любимые орудия оказались пустыми. Как и в прошлом августе, река производила впечатление неживой. Время до обеда я провёл на пляже, пытаясь двумя донками взять реванш вчерашними снастями – безрезультатно. Маленькая пойманная в сумерках рыбка стала моим единственным трофеем. До часу дня прошло 2 моторки, одна из которых была надувная, и обе опять в сторону Вяза.

В час двинулся обратно. После проезда мимо паромной переправы, в лесу много грибников, стоят машины, попался рыбак с удочками на мопеде. На Мшинской в это время загружали мангал дровами.

Возможно, некоторые будут недоумевать, что это я пиарю в открытом доступе такие заповедные места, ведь сам осуждал подобных ослов в публикации про Старую Малуксу. Во-первых, как справедливо заметил один мой критик, меня никто не читает. Критик этот, кстати, назвал меня безграмотным после ознакомления с моим видео о “хорошем” Вавилове и “плохом” Лысенко; это тот случай, когда невежественный человек кидается в атаку на специалиста и сам не понимает, что делает; уж на Вавилове-Лысенко я собаку съел и весь этот школьный бред про гонения на генетику вызывает тошноту, не более. Во-вторых, поисковый запрос “Муравейно” реализуется в Яндексе от силы раз 100 за год – этой деревней интересуются почти только исключительно местные жители. По запросу “Бежаны” мой сайт давно вверху поиска, и что? Тридцать посетителей за год по этому ключевому слову. Поэтому, дорогие любители уединенного отдыха, можете не беспокоиться. И ревнители спортивных методов ловли рыбы, хоть я и считаю вас глубокими дебилами, но успокойтесь – ихтиофауне урон нанесён не был.

Ещё полтора года назад, в заметке про филологию, я обещал написать о таком же распиздяйстве в биологии. На первый взгляд, биология существенно сложнее гуманитарных наук в плане подтасовок и фальсификаций: если утверждение не подтверждается экспериментом, или если эксперимент нельзя воспроизвести, никто в это утверждение верить не должен. Однако, биологическая наука чуть менее чем полностью состоит из теорий, которые не являются законченными, и у не привыкшего принимать на веру всё что попало исследователя вызывают задумчивость. Большие успехи сделала прикладная генетика за рубежом; российские генетики, те кто успел примазаться, поучаствовали в успехе. Но кафедра генетики – одна из 20 на биофаке. Чем заняты остальные кафедры? Имитационной наукой, конечно.

В 2008 году, через 7 лет после окончания магистратуры, я получил наконец работу по специальности – агрономом. По жуткому блату, трое моих друзей давили на принимающее решение начальство, чтобы меня взяли. Два месяца главный агроном колхоза, наш старший товарищ по кафедре, убеждал управляющего, что меня надо взять. Управляющий сдался, и я переехал жить в Краснодарский край.

Пока я занимался теплицей, рассадой и капельным поливом на овощах, мой товарищ занимался закладкой интенсивного сада и бахчи. Посеяли пять гектаров дынь и арбузов, взяли самые дорогие голландские семена. Тут выяснилось, что у нас договор с заводом “Русское поле Албаши” на поставку кабачков, а уже посеянных кабачков может не хватить. И главный агроном решил разместить кабачки на свободном участке – рядом с дынями и арбузами.

Старый местный агроном, опытный охотник, Борис Александрович Горянский, смотрел на приготовления:

– Что сеять будете?

– Кабачки.

Борис Александрович поднял брови:

– Так они же переопылятся!

– Что значит – переопылятся?

– Переопылятся с дынями, будет несладкая дыня со вкусом кабачка, и арбуз несладкий.

Главный агроном не поверил и собрал на консилиум свою команду, выпускников СПбГУ, теоретиков. Некоторое время шло обсуждение, по каким биологическим законам возможно переопыление разных родов, не то что видов – кабачки и дыни относятся к разным родам. Я озвучил эту проблему у себя в коллективе тепличниц. Женщины покачали головами:

– Андрей Иванович, раньше, когда нормальные агрономы были, бахчу закладывали не ближе трёх километров от станицы. Потому, что в станице во дворах кабачки, тыквы, а от них арбузы не сладкие. Мы сами арбузов мало сажаем, потому что всегда у какого-нибудь гада в соседних дворах кабачок воткнут.

Главный агроном, тем временем, не найдя ответа в интернете, позвонил прямо в ВИР на Исаакиевскую площадь. Хранители коллекции семян Вавилова ответили однозначно:

– Взаимного влияния кабачков и арбузов быть не может, это всё чушь.

Главный агроном дал отмашку на посев кабачков. Надо ли говорить, что ко второй половине лета мы получили пять гектаров абсолютно несладких арбузов и дынь со вкусом кабачка. Местные агрономы только презрительно ухмылялись. Немногим позже новый председатель колхоза, услышав про бахчу на совещании, грозно сказал:

– Если слово “бахча” услышит один человек, он не только мне, он вам яйца оторвёт!

Он имел в виду владельца и инвестора колхоза, приближенного к президенту.

Это только один маленький эпизод, и заметки я пишу короткие, по эпизоду в каждой. Огромный материал дала мне полемика с юными биологами – защитниками ГМО. Они вообще ничего не понимают в сельском хозяйстве! Так же, как и маститые сотрудники Всесоюзного Института Растениеводства имени Вавилова. Учёные-биологи, понимающие в сельском хозяйстве, закончились после Трофима Денисовича Лысенко. Нынешние кандидаты и доктора занимаются каждый узкой темой, а-ля семядоли ячменя или тычинки вероники дубравной, но цельная картина биологических процессов у них – на уровне не выше школьного учебника биологии.

Те, кому положено работать “в поле” – не работают в поле, а сидят в кабинетах и получают деньги. По-моему, это аморально, как и сокрытие истинной причины несъедения коллекции семян в блокаду.

Продолжение следует, много продолжений.

Иногда, по необходимости зайдя на Авито, мы с женой начинаем читать объявления и не можем оторваться. Не нужен никакой Петросян. Смеяться можно над объявлениями, предмет которых тебе немного известен.

Вот продажа участка в районе деревни Пухолово. Цена завышена раз в десять, при этом указано ИЖС, а на самом деле земля ДНП – агент идёт на прямой обман. Но, не это смешно. Фотографии, которые должны были бы изображать участок, изображают солнечные пляжи совсем в другом регионе России. Вообще, основной смех над объявлениями – из-за фотографий, потому что агенту запрещает его религия фотографировать реальный продаваемый участок. Вы увидите реки и озёра, находящиеся в десятках километрах от участка, фото грибов и ягод из интернета, но только не сканы документов на участок и его реальные фото. Ну очень редко увидите, в 90% случаев – нет.

Вот продажа участка в деревне Берёзовка. Цена ровно в 5 раз выше кадастровой стоимости. Смех начинает возникать при словах об активном развитии деревни, и достигает кульминации при утверждении “От Петербурга на автомобиле 1 час”. Да, агенты расчитывают заполучить покупателей – владельцев гоночных болидов, но гоночный болид не пройдёт дальше Сологубовки, а от Сологубовки до Берёзовки больше 25 километров по дороге и не совсем. От Турышкина до Малуксы, если ходил грейдер, можно доехать за 20 минут. Если не ходил грейдер – за 40-50 минут. А вот от Малуксы до Берёзовки доехать можно только на подготовленном внедорожнике, и то не во всякое время года. Деревня там не развивается, а накрывается медным тазом, в том числе из-за отсутствия ухода за дорогами. Как, например, накрывается Погостье, куда дорога просто заросла и её нет. Но не все же это знают. От Петербурга до Берёзовки на подготовленном внедорожнике – 2 часа ровно, если в тёплое время года и без пробок. Я доезжаю от Кировска до Малуксы на Патриоте за 1 час, если очень тороплюсь. Но, о чём мы говорим, время и расстояние до объекта – это первые два святые параметра, в отношении которых агент просто обязан соврать.

Также, агент обязательно соврёт вам про площадь участка или дома. Агент обязательно соврёт вам при первичном разговоре, что он собственник объекта. Это религия такая – врать везде и во всём.

Недавно к нам в арендуемую квартиру приходили новые владельцы в сопровождении агентши. Агентша бодро принимала звонки: “Да, я сдаю двушку…. Да, я собственник!”. Вот зачем, блять, она говорила, что она собственник? Что ей даст в итоге это враньё?

В 2003 году знакомый позвал меня на подработку в агентство недвижимости “Внештранс”, на Гражданской, дом 20. Люди в агентстве были довольно интеллигентные, что в те годы ещё не было большой редкостью. Сначала мне сказали напечатать объявлений “Куплю квартиру в вашем доме” и клеить их, где мне хочется. За пару месяцев я получил по таким объявлением пару звонков, и оба раза это были агенты – настолько тупые, что не разглядели в моём объявлении агентское. Директор агентства Бондаренко, интеллигентный мужчина в очках, решил дать мне реальный объект, который надо продавать. Это была комната в коммуналке в Металлострое – то есть, фактически, за городом, в Колпинском районе. Я разместил объявление в “Бюллетене недвижимости” и стал ждать звонков. За две недели мне позвонила одна молодая семья, снимающая квартиру в городе, и желающая купить хоть какое, но своё жильё. Про ипотеку, если кто не помнит, в 2003 году народ не знал, её фактически не было. Я съездил за свой счёт в Металлострой, показал комнату, ну и всё. Обычно люди смотрят много вариантов, и объект надо показать раз десять. Если, конечно ты не жулик и не уверовал в религию агентов – врать везде и во всём, брать клиента за горло и не отпускать.

Директор Бондаренко решил разобраться в причине моих неудач.

– Ну-ка, покажите ваше объявление, – сказал он.
Прочитав текст, директор недоумевал:
– У вас написано – Колпинский район. Но ближайшее же метро – Рыбацкое? Значит, надо писать – Невский район!
– Как, зачем? – не понял я смысла обмана.
– Исправляйте объявление.

Квадратный метр в Невском районе стоил процентов на 30 дороже, чем в Металлострое. Люди, читавшие раздел Бюллетеня про Невский район, видели аномально низкую цену, и количество звонков увеличилось. Но, как правило, звонок начинался с вопроса:

– Скажите, где это в Невском районе улица Полевая? Не могу найти на карте.
– Вы знаете, это в Металлострое…

Наверняка сам Бондаренко, давший такой совет, сумел бы обработать позвонившего лоха. Может, он вёз бы его на просмотр, до последнего убеждая, что они едут по Невскому району. Может, он и его сотрудники владели таким высоким градусом НЛП, что сделка бы состоялась – иначе как было объяснить, что сделки у них получались. Но я не владел НЛП и не мог убедить человека, что Колпинский район – это Невский. Для меня это были два разных района, как и для всех, надеюсь, умственно здоровых.

Таким образом я висел во Внештрансе три месяца, ничего не заработав. Директор Бондаренко решил дать мне задание ещё проще – сдать комнату, принадлежавшую сотруднице агентства. Комната была в двухкомнатной коммуналке, где жил дед со своей молодой сожительницей, и этот дед выживал всех соседей. Однако, на меня свалилось чудо – по объявлению позвонила агент с Гончарной улицы, которая хотела найти комнату для четверых тверских рабочих. Мы заключили договор от имени Внештранса, взяли с прораба 4000 рублей комиссии, которую поделили пополам. Звали агентшу – Перинская Валентина Афанасьевна. Свои 2000 рублей я вручил директору Бондаренко, и он отстегнул мне с них косарь – положенные мне, как агенту, 50%. Эта тысяча рублей, забегая вперёд, и была всем моим заработком за полгода работы.

Приближалась встреча нового, 2004 года, и во Внештрансе собрался корпоратив. Пили из пластиковых прозрачных рюмок, которые кажутся обманчиво маленькими. Сидящая справа опытный агент говорила мне:

– Андрей, вы кладите красную рыбу на булку с маслом…
– Нет, – отвечал я, – булкой с маслом я могу и дома наесться, а тут, извините…
И ел красную рыбу без хлеба. Сидящий слева подлый знакомый, приведший меня в недвижимость, после каждой рюмки тыкал меня в бок и шептал: “Андрей, обратите внимание на Татьяну Ивановну”, или “обратите внимание на Марианну”, или “обратите внимание на Галину Николаевну” (это была беременная агентша на последних сроках).

Татьяне Ивановне было скоро 60, но она была стройная, и, видимо, страстная. Жила в коммуналке на Староневском проспекте. Марианна была молодая, но с ней был ещё более молодой кавалер – ботаник в очках. Муж Марианны был отцом того самого ребёнка, сидевшего в беременной Галине Николаевне. А я, честно говоря, был женат и любил свою жену. Поэтому, блевать начал ещё в агентстве. Домой меня провожали Марианна с ботаником. По пути я заблевал ещё и вестибюль станции метро “Площадь Александра Невского”.

После нового года директор Бондаренко выгодных сделок мне не давал. Походив ещё немного на дежурства по понедельникам (надо было сидеть на телефоне и принимать звонки), я потихоньку слился из этой сферы деятельности. Через полгода записался на курсы строителей-отделочников, устроился рабочим, и тогда вот в жизни началась светлая полоса. Об этом в отдельных заметках будет.

На днях я написал в фэйсбуке “Худшие из пролетариев – это не повара и даже не дворники, а, как ни странно, агенты по недвижимости”. Один бывший журналист даже лайкнул эту запись. Почему я это написал? Потому что за прошедшие 15 лет состав риэлтеров изменился радикально. Умерли и ушли на пенсию интеллигентые люди, которые в 90-е вынуждены были пойти в эту профессию. А наводнил её шлак, человеческие очистки, природные жулики без капли интеллигентности.

Никакого труда сейчас нет продать или купить квартиру самому. Не смочь это сделать может лишь совсем, извините, умственно отсталый человек. И вот для таких-то и остались агенты по недвижимости. С кем поведёшься, так тебе и надо.

Есть несколько самых тяжёлых типов клиентов. Один из них – это южные люди.

Во-первых, они либо плохо, либо своеобразно изъясняются по-русски.

Во-вторых, у них какое-то своё, не наше понимание реальности.

В-третьих, у них принято торговаться и выторговывать копейки. В этом пункте у меня вообще, как сейчас говорят, разрыв шаблона. С одной стороны, у южных людей культ маскулинности, мужчина такой мужчина, высшее существо, и так далее. С другой стороны – им говоришь цену, а они начинают спрашивать скидку. Абсолютно недостойное мужчины действие, в моём понимании – открытое признание своей жмотливости и недостатка денег в кармане. Мужчина без денег не мужчина, а сосиска, как говорил Жванецкий, кажется. Но, южных людей это нисколько не смущает, как не смущает уголовников, занимающихся активным гомосексуализмом, их фактическая ориентация и название на букву “п”.

Когда я ухаживал за будущей женой, мне пришлось порвать отношения с ближайшей роднёй. Я точно знал, что родня мою жену не примет – хотя бы за белорусскую фамилию на -ович, которую можно было принять за еврейскую, или за мать-кореянку. По евреям у нас в семье был бзик, идея фикс о геноциде русских евреями. Корейцев и прочих монголоидов на полном серьёзе относили к неполноценной расе. После свадьбы, на которой родни не было, мы поехали к моей двоюродной бабушке в Воронеж – я был уверен, что бабушка примет любую мою жену. Так и оказалось. Бабушка была почти слепая из-за глаукомы, и различала только цвет волос.

– У Тони восточные корни, – сразу признался я.

Бабушка помрачнела, но задумчиво сказала:

– Восточные корни… ну, это не самое страшное.

– А что самое страшное? – спросил я бабушку.

– Самое страшное – это южные корни.

Бабушки давно нет, но чем дольше я живу, тем больше понимаю, почему она так считала.

Я всё-таки хочу посмотреть в глаза тому ебанько, который написал в Википедии про Великий Устюг: “Правильное произнесение названия — У́стюг, с ударением на первый слог”. Это новое в русском языке, блять! Наверняка этот автор из тех учёных, у которых в слове “негодование” корень – “негодова”, и про которых я писал в заметке “Имитационные науки: Филология”.

Поскольку заметку такого уровня в Википедии обычно пишет коллектив авторов, ниже в ней мы видим то, что есть на самом деле:

“Ввиду этого уже в XIII веке посадские люди стали переселяться на левый берег Сухоны и основали там новое поселение, названное по устью реки Юг, Усть-Югом или Устюгом.”

А эти все Усть-Луги, Усть-Илимски и Усть-Цильмы тоже прикажете по-новому называть, с ударением на первый слог?

Задолбали мрази кабинетные.