Абы как и абы куда

Вспоминаю стрельбу на сборах из 85-мм гладкоствольной пушки. Стреляли с открытой позиции. Все куда-то очень торопились. Когда дошла очередь до нашего расчёта, выяснилось, что пушку заклинило вместе со снарядом в стволе. Под громкие матюги офицера мы бегом переместились к соседней пушке, таща с собой ящики со снарядами. Я был командиром орудия.

– Выберите цель! – орал офицер.

Впереди, в низине, в четырёхстах метрах от нас, располагалось поле с остатками деревянных щитов, среди которых не было ни одного целого.

– Крайний правый щит! – крикнул я.

– Крайний нельзя!

– Тогда… выбрал, – доложил я.

Поле сливалось для меня, со зрением 0,1 на правом глазу и 0,2 на левом, в сплошное мутное пятно. Видел я только крайний щит, потому что на нём кончалось поле. О выборе цели я сообщил, потому что знал, что военные не любят рассуждений; по факту я её, конечно, не выбрал, поскольку не видел.

За верёвку дёргал Лянгузов Иван (потом уехал в Америку), а я командовал “Огонь!”. По результатам наблюдения разрывов я должен был корректировать положение ствола, давая команды наводчику, но поскольку разрывов я не видел, то команды давал с рандомными цифрами. Так мы сделали пять выстрелов, и я доложил офицеру:

– Цель поражена!

Он остался доволен; я уже достаточно изучил военных и знал, что если бы я упёрся и действительно бы захотел поразить цель, начальству бы это не понравилось.

Потом стреляли по белой простыне, натянутой на расстоянии 1 км от позиции; ни разу не попали, но это был нормальный результат, мало кому из расчётов удавалось попадать.

Ещё тогда я подумал: “Если такой бардак и нервы в небоевой обстановке , то что же происходит в боевой?”.

А в боевой вообще стреляют абы куда, лишь бы стрельнуть. Иногда попадают. Не туда и не в тех, как правило.

Когда привязывают к кровати

В реанимации, если ваше поведение чем-то не устраивает младший медперсонал, вас привязывают к кровати. Меня в обеих реанимациях по разу привязывали, и я сам отвязывался, больше попыток не делали. В первой доктор с утра сказал, что знает мою жалобу, что я три дня не спал (а в реанимации невозможно заснуть – круглосуточная кокофония звуков, разговоров персонала, да и вставленные в вас различные трубки не дают расслабиться; если находиться в полном сознании, то это великая пытка), поэтому выписал мне лекарства, от которых я днём посплю. Младший медперсонал, узнав об этом, сказал “Нифига, спать будете ночью”, и переиграл лекарства. В результате они накололи мне утром такого, что я наоборот возбудился. Поняв это, стал ныть, возмущаться, вырвал с концами из спины эпидуральный катетер. Тут же меня привязали за запястья. Бабы не умеют сложные узлы, поэтому “крепко привязать” у них означает 10 простых узелков один за другим. Десять тут отличается от одного в десять раз большим временем на развязку. Сначала изгибаешь ладонь и тянешься пальцами к запястью, ухватываешь первый узел, и пошло. Вторую руку уже с помощью первой, легко.
Во второй реанимации хотелось пить, а не давали. А я знал уже, что пить мне наоборот надо. Взял с тумбочки пластмассовую поллитровку с физраствором для капельницы, прогрыз зубами и пил физраствор. Меня привязали и, в качестве видимо издевательства, поставили на тумбочку стакан воды с трубочкой, как в кафе, с изгибом гармошкой. Схема привязки была та же – 10 простых узелков. Я развязался и мгновенно выпил стакан, игнорировав трубочку. Больше меня не привязывали. А через час выдали двухлитровку воды. Пить, оказывается, было можно и нужно.

Степинский, Блюмкин, Иманд

В обсуждениях зашла речь, что кое-какие нехорошие вещи привнесли в русский народ люди из черты оседлости. Это впоследствии дало повод для приписывания русским качеств, совершенно им несвойственных и даже не проявляемых, но стараниями потомков комиссаров в пыльных шлемах продолжающих выноситься в публичное пространство с привязкой к русским.

Мне указали, что русские-де сами виноваты. Конечно, виноваты. Вот, на примере моей родной бабушки из села Романовка Саратовской области.

Бабушка, 1929 г.р., почти всю жизнь (а прожила она мало, 58 лет) проработала преподавателем в техникуме. Там у неё была общественная нагрузка – антирелигиозная пропаганда. При этом бабушка была из обычной малороссийской религиозной семьи, где стояли иконы и носили крестики, и имели соответствующие, отличные от атеистов, представления о морали.

Но, за антирелигиозную пропаганду бабушка взялась истово. Проходила различные курсы повышения квалификации и специальное обучение в Москве, в каком-то антирелигиозном институте. Через много лет после её смерти я читал тетрадку с бабушкиными стихотворениями, в которой было и такое, посвящённое тому обучению (отрывок):

“В нирвану мы чуть-чуть не погрузились
За просветленным Гаутамой вслед,
И потому лишь мы совсем не заблудились
Среди религий многочисленных и сект,

Что нас, средь дебрей мрачных наваждений
Дорогой верной к истине вели,
Оберегали от ошибок, заблуждений
Степинский, Блюмкин, Иманд. От души

Мы вас благодарим за то, что…”

Русские, безусловно, виноваты – в том, что поверили Степинскому, Блюмкину и Иманду. Поверили слишком во многом, полностью поменяв себя и свою жизнь. Прабабушка с большим трудом прятала от бабушки икону и крестик, нашли только после смерти прабабушки.

Степинский, Блюмкин, Иманд. Про это каждый русский должен помнить всегда. Пусть отвернётся от меня Господь, если я забуду про это.

Сон

Снится сон, будто иду где-то в северной части СПб, а надо пешком дойти в южную. Думаю, надо перекусить – поднимется сахар в крови, так от ходьбы сработается. А есть ли деньги, думаю. Лезу в карман, а там, помимо прочих, сложенные пополам пятитысячные, штук восемь. Нормально. Поднимаю голову, где-то наверху над высоченным пандусом читается вывеска – “Паштет”, название заведения. Захожу, там такая столовка, где с подносом двигаешься вдоль еды, а потом на кассу. Становлюсь взять горячее, только собираюсь с раздатчиком обсудить выбор, а он головой крутит и кладёт мне курицу с рисом. Часть курицы, не знаю как называется, не крыло и не ножка, треугольная. “Рекомендуете, что ли?”, спрашиваю, а рис мне нельзя, высокий гликемический индекс. Ну ладно, от ходьбы сработается. Смотрю на сосиски в тесте печёные – но, думаю, надо терпеть, нельзя. Двигаюсь до места, где чай берут – пакетики лежат Greenfield, и разновидность типа “суперкрепкий” – беру. Дальше пакетики поменьше – ароматизаторы к чаю, “черника” – ого, черника полезна для поджелудочной железы, беру. Приближаюсь к кассе, и тут понимаю, что сосиску в тесте всё-таки мне надо. Пока передо мной тётку расчитывают, бегу в начало раздачи, а там уже и нет никого, хватаю сосиску и решаю почему-то её не декларировать, в кармане мимо кассы пронести. Кассирша, советская такая баба, пробивает мои покупки, при этом самого подноса мне не видно. И говорит сумму: “Пять тысяч триста сорок рублей!”. Обычно в жизни, когда озвучиваемая цена для меня выше ожидаемой, я хорохорюсь и оплачиваю. По крайней мере, не торгуюсь никогда. Уже собрался деньги достать, а в очереди за мной говорят – что-то у вас дофига вышло, спросите чек. Конечно дофига, думаю, мне и раздатчик сказал, что курица стоит 300 рублей. Просим чек, а там чёрт знает что набито, камчатский краб какой-то, крупные позиции разбиты на мелкие суммы рублей по 20, и итог – 5340 рублей. В общем, не оплачиваю и не обедаю, но остаётся спорная ситуация с заведением – обед под меня выделен, хотят оплаты. Следующая сцена, прихожу в свою бывшую школу и захожу в класс, учеников там нет, а сидят на первой колонке за партами три русских учителя. Один из них с усами, и все трое едят рис из тарелок. Только рис, без курицы и прочего. “Приятного аппетита!”, говорю, и начинаю рассказывать свою историю про чек на 5340 рублей, при этом для удобства слушателей переношу действие в кафе “Золотая Рыбка” города Кировска. “И вот, у меня тяжба с ними теперь”, говорю. Учителя кивают.

Тут в 5 утра заходит в палату санитарка (с ними в НИИ им. Джанелидзе проблема, большой некомплект, и берут женщин совсем некондиционных – сегодняшняя, как мне сказали потом, глухая) проверить, есть ли у меня в санузле мусор. Мусора нет, но разбудила.

Шерстинка за его ухом и капля его пота

У нас был однокурсник Дима Х. из Смоленска, замечательный тем, что представлял собой великую никчёмность. Ходил он, всё время посмеиваясь, посматривая весело и с ухмылкой. Общажные соседи отселялись от него и жаловались, что Дима непременно и настойчиво сядет разделить с тобой трапезу, но никогда не скинется и сам ничего не купит и не приготовит.

Ни одну сессию Дима в срок не сдавал, будучи двоечником, и брал преподов измором, приходя на пересдачи по десять раз. Оставался периодически на второй год. Когда мы были на четвёртом курсе, Дима женился – на ужасно некрасивой девушке, но местной.

– Моя жена, – кивнул он нам на неё, читающую объявления в деканате, и на наши вопросительные взгляды не постеснялся ответить, хотя она могла и слышать, – квартирный вопрос, квартирный вопрос.

В общаге с ним жить никто не хотел, да и платить за неё надо было. Родители купили Диме кожаную куртку, модную тогда, и он развалисто пружинил по территории СПбГУ походкой барина. Однажды, встретившись с нами во дворе главного здания, он анонсировал сказать нечто важное. И, подняв палец, произнёс:

– Я учусь в самом старом ВУЗе самой большой в мире страны.

Сейчас вспомнил про это и стало интересно, каково таким, как Дима, в маленьких странах. Чем они гордятся. Да прекрасно им. Они всегда найдут, в чём их Бантустан в первой двадцатке в мире (хотя там номинируется всего 18 стран, и Бантустан 19-й). Вообще, это я вспомнил к тому, как один российский укросочувствующий блогер написал, что Украина бедная по сравнению с Россией (сильно бедная, а не так было только при СССР), а ему в ответ тамошняя Дима выкатила скопипащенную простыню, на каком месте в чём Украина какая в мире. Самое смешное, что разбирая детально таблицы, почти всё так и получается: в первой двадцатке среди 18 номинантов 19-е место.

Я никогда глубоко не интересовался, в чём и как Россия на каком месте; даже в детстве, будучи искренним патриотом. Меряться письками – это не патриотизм, а инфантилизм. Главное, это идея – такой сонный, тяжёлый, медленный, но верный медведь. Его чувствуешь, когда с детства являешься частью своей страны. И боишься, если являешься частью какой-то другой, которая по сути старая крыса или вновь образованный тушканчик.

Медведь спит, медведь резко нападает, и ты всё время с ним, шерстинка за его ухом и капля его пота.

Стихи о Жабе

Вообще, это песня, но снимать видео с гитарой лень, поэтому только текст

ЖАБА

Жила была девочка Жаба,
И так хорошо ей было.
Послали бы к черту – пошла бы,
Зато не зовут кобылой.
Она не курила “Даллас”
И внешне была здоровой –
Пускай это только казалось,
Зато не зовут коровой.

Она полюбила принца
И стала его содержанкой.
Пускай по ночам не спится,
Зато не зовут лесбиянкой.
А принц полюбил лягушку
И с ней погрузился в блуд –
Не плачь по ночам в подушку,
У жаб рога не растут.

…Жила была Жаба на свете,
И так хорошо ей было.
Была и семья, и дети,
Которых она любила.
Работа была хорошей,
Зарплата была неслабой,
Но Жаба до самой смерти
Всегда оставалась жабой.

1998

Стихи о Петербурге

ПЕТЕРБУРГ

Как не надо агроному,
Я родился и живу,
Вопреки всему живому –
На проклятом острову.

Быть бы пусту. Но упрямо,
За болото зацепясь,
Люди хлюпают, ногами
Перемешивая грязь.

Для кого-то – просто жижа,
Для кого – земля отцов.
Я один, похоже, вижу
Хороводы мертвецов.

Надо быть свиньёй – я буду.
Но покорно, как баран,
Не приму и не забуду
Холод, морось и туман.

Жить тебе ещё, но знаю –
Сдохнешь, сколько не молись.
И от всей души желаю,
Милый город – провались!

Знаю, что тебя, родного,
Ожидает впереди.
Я желаю лишь немного:
Милый город – изойди!

Ты не сможешь, хоть усохни,
То, что я когда-то смог.
Я тебе желаю: сдохни!
Милый город! Чтоб ты сдох!

2010

Стихи о Петергофе

Петергоф

Поражения не знаю.
Побеждаю я врагов.
На тебя я уповаю,
Славный город Петергоф.

Песня ветра заливная,
Между шпалами сопля –
Это всё моя родная
Петергофская земля.

Отче наш! Иду к Голгофе.
Хлеб насущный даждь нам днесь.
Я родился в Петергофе
И подохну тоже здесь.

Порождения ехидны
Вьются, вьются круг меня.
Мне нисколько не обидно –
Это всё моя родня.

Ненавижу всё, что было,
Мне на прошлое плевать,
И с улыбкою дебила
Продолжаю воевать.

Петергоф! Исток и устье,
Ледяная колыбель.
Даже мёртвым буду пусть я –
Буду всё-таки в тебе.

2011

Шапочка из фольги

В 90-х я просиживал перед электронно-лучевым монитором VGA и чувствовал, что мне от него плохо: болели глаза, голова, горел лоб, появились подозрения на облысение со лба. Мои знания физики позволяли предположить, что излучение монитора вряд ли полезно, да и слухи такие ходили. Перед современным монитором или ноутбуком, к слову, можно сидеть почти бесконечно без негативных ощущений. Раньше было не так.

У нас на кафедре был единственный физик, преподававший теорию вероятности, сибиряк и однокурсник Сергея Бабурина. Фамилия его была Терлеев, он потом сделал карьеру в АФИ. К нему я и обратился, как к физику.

– Виталий Викторович, если я на лоб сделаю повязку из фольги, она излучение от монитора экранирует?

– Экранирует, – уверенно ответил Терлеев, – но лучше экранирует сеточка.

Я задумался, как сделать из фольги сеточку, и Терлеев посоветовал набить в фольге дырочек.

Дырки я набил гвоздём, натянул повязку и не сразу понял, что она наизнанку – острыми краями дырок ко лбу. Кожа потом была расцарапана и лоб горел, хуже чем от монитора.

Но, если надевать гладкой стороной, всё было нормально. И монитор стал переноситься легче.

Поэтому, когда я слышу от кого-то про шапочку из фольги в насмешливом тоне, сразу такому человеку не доверяю. Потому что он сам не пробовал, а насмехается. На маркетплэйсах для таких людей нет возможности отзывы писать: сначала купи товар, потом осуждай. Вот так и везде надо.

Пошлина за регистрацию брака

В феврале 2001, наконец, появилась финансовая возможность жениться (я зарабатывал на трёх работах, плюс стипендия, в сумме 150 долларов в месяц, из которых на жизнь уходило 50, а 100 можно было отложить: таким образом, за 3 месяца набежало на золотые кольца, костюм, туфли и свадебное путешествие в Воронеж и Москву – такие тогда были цены).

Зашли в Невский ЗАГС на Народной, 2. Оказалось, заранее надо оплатить госпошлину – 100 рублей. Ближайший Сбербанк – через мост, на Ивановской.

Уже заранее меня терзали смутные сомнения, и в Сбербанке, рассматривая образцы квитанций, я эти сомнения озвучил:

– Сто рублей – это с каждого, или за двоих?

В самом деле, люди ещё не поженившись, вроде чужие друг другу, а пошлина одна на двоих. Как два разных человека могут платить за одно событие одним траншем, мне казалось нелогичным. И моей невесте тоже. Мы были в замешательстве.

На соседнем столе мужик лет пятидесяти, в очках и с бородой, что-то старательно заполнял.

– Вы не подскажете, за регистрацию брака оба платят или один?

Мужик приподнял очки и спросил сочувственно:

– Денег нету, что ли?

Деньги были, и я повторно объяснил проблему.

– Ааа, да наверное один, куда там две пошлины. Я, помню, свою за три рубля зарегистрировал. Прямо с лекции её взял, повёл и зарегистрировал. А потом отдал… несколько сотен, когда разводился.

Мы поблагодарили, я заполнял квитанцию, а мужик продолжал что-то вспоминать. Напоследок сказал, покачав головой:

– Но, ребята, свадьба в Великий пост, это…

В Великий пост белковой пищи мало, мужские способности снижены (вообще не представляю секс у веганов – думаю, у них его нет), при приличной невесте могут быть проблемы, конечно. Но я вышел из положения, просто не соблюдая пост. Грех, а что поделать.

И, пошлина одна на двоих мне до сих пор кажется нелогичной. Ясен пень, я оплачу и за невесту. Но, два разных человека за одно событие одной транзакцией… Нет логики.