Грибы на Верхнем Волозере, часть 3

Вола
Река Вола при выходе из Верхнего Волозера

Поезд тронулся. Плотная женщина из офиса, проходя по вагону, бросила:

– Сейчас поесть принесу.

Смотря ей вслед, мы начали обсуждать – ослышались, мол, или нет. На еду пока и не заработали. Почти у всех еды в дорогу было нормально, мои рулеты с маком выглядели скромно.

Действительно, вскоре она разнесла всем по прозрачному контейнеру с дорожным перекусом длительного хранения – там были упакованные мизерная булочка, нарезка колбасы, масло, джем и что-то ещё. Но, общий вес этой еды был для меня слишком мал, и в ход пошли рулеты.

Ехавший рядом Алексей Пупшев имел большой запас мясных деликатесов, и догонялся ими.

Лёха работал продавцом, получал две тысячи рублей в месяц – та самая пресловутая “сотка в день”, которая являлась некоторым эталоном и целью для работников небольшой квалификации. Жил с родителями, был неженат, чувствовал себя довольным. В грибы он попал, в очередной раз меняя работу и не дождавшись предложения, которое под него вызревало.

Дядька Шапошников докопался до гитары сестёр Кудля:

– А вы знаете, что это моя гитара? – и начал плести историю инструмента.

Старшая Кудля, Аня, опровергла его рассказ так уверенно, что Шапошников существенно потерял авторитет, обеспечиваемый ему возрастом.
Также у Шапошникова возникло непонимание с белокурым ковбоем из Всеволожска, который попросил поменяться местами. Шапошников не сразу пошёл навстречу, чем вызвал неодобрение.

Поезд постоял немного в Лодейном Поле, под вечер показался Петрозаводск. Первое моё впечатление от спускающегося к озеру города – он похож Ялту. Её я видел один раз проездом, и она тоже спускалась к морю.

На станцию Медвежья Гора поезд прибыл уже в темноте.

В офисе на Пестеля нам что-то говорили про автобусы, которые заберут нас на станции.

У тентованного ГАЗ-66 стоял улыбающийся водитель:

– Ну что, мужики, десантируйтесь в кузов!

По толпе прошло лёгкое роптание, вызванное таким типом автобуса, после чего начали нехотя залезать на борт. Я поотстал, чтобы сесть ближе к заднему борту.

– Уже наебали, – громко констатировал кто-то.

Женщин, тем не менее, забрал микроавтобус “Соболь”.

Ехать на продольных скамейках в ГАЗ-66 было привычно – мы ездили так на военной кафедре, и на сборах на Лужский полигон. Общее состояние коллектива было, всё же, недовольным.

– Глушак сечёт, – объявил кто-то.

– Охуенно сечёт, – отозвались водители, которых в кузове было немало.

Проехали Пиндуши, а потом Повенец – блеснул Беломорканал. В Новой Габсельге машина свернула на грунтовку. Местность была слегка пересечённая.

– Так вот она какая, Медвежья Гора, – протянул кто-то.

Его особо нервный сосед запаниковал:

– А вы заметили, что везут всё время в гору! В гору и в гору!

Я подумал про себя, что это глупость, абсолютные высоты в Карелии маленькие и ни в какую гору нас завезти не могут.

После минут сорока тряски по ухабам мы выехали на поляну с армейскими палатками. Каждая человек на двадцать пять. В палатках стояли железные кровати, прямо на земле.

– Ну, мужики, распределяйтесь по палаткам.

Рядом слышался шум воды, это была плотина на реке. Основательная плотина, с небольшим кирпичным зданием на ней – наверное, была ГЭС.

Устраиваясь на своей кровати с солдатским одеялом, я услышал бормотание соседа:

– Штанишки вторые на ночь одеть…

Было пятое августа, я приехал во фланелевой рубашке. Вроде было не холодно. Но я почему-то одел вторые штаны – сосед производил впечатление опытного. И он не ошибся – ночью было около нуля.

Шумящая река называлась Вола.

Продолжение следует

Грибы на Верхнем Волозере, часть 2

озеро Верхнее Волозеро

Продолжение. Начало в Часть 1

Контракт начинался с 1 августа 2000 года, и в нём было сказано, что с работника вычитается на питание 50 рублей в день за каждые сутки контракта. Август стартовал, но отмашки явиться на вокзал не поступало. В общежитии у меня не было телефона, и я оставил “Дарам Природы” домашний телефон Володи Таразанова, который жил в Старом Петергофе.

Лето 2000 года было холодное, и осень чувствовалась уже 31 июля. Я сидел в общаге и ждал 1 августа.

Сегодня кончился июль.
Передо мной порог возник:
Вперёд лечу я через руль,
Стекло надев, как воротник.

Каким-то образом, не помню уже каким, Володя наконец передал, что отправка состоится 5 августа с Московского вокзала.
Как раз перед этим я получил стипендию за летние месяцы – 600 рублей.

Провожала меня будущая жена. В предвкушении заработка я обещал ей, что по возвращении мы пойдём в “Литературное кафе” на Невском. Обещали 300-400 рублей в день, я рассчитывал вернуться с тысячами! А пока – мы зашли в МакДональдс на Восстания, который до этого был Кэрролсом. Рублей 200 как не бывало, я помню, что пил Кока-Колу – невиданная роскошь, тратить деньги на которую в студенчестве было безумием. Ещё на 100 рублей я купил в дорогу каких-то рулетов с маком и лимонада – не с сахаром, а с подсластителями, – и в карманах у меня перед посадкой в поезд оставалось 200 с небольшим, что потом окажется важным.

Московский вокзал тогда был другим. Сейчас турникеты, рамки, загородки – а тогда можно было ходить по вокзалу в любых направлениях беспрепятственно. А в советские времена было ещё лучше – отец без проблем парковал машину на улице Гончарной, когда нас встречал, и выходили мы с поезда прямо к машине, а не через главный выход на площадь.

Будущие сборщики грибов собирались у табло платформы, от которой отходил мурманский поезд. Ладожского вокзала, как вы понимаете, тогда не существовало.

Пока шёл сбор, мы посматривали друг на друга. Компания была разнообразная и яркая. Двух небольших и полненьких девушек, Аню и Таню, провожала шумная толпа. Как я потом услышал, у них в семье было десять детей, а родителей не было – главным был, стало быть, старший брат. Аня, постарше, была романтична и тащила с собой гитару. Младшая, Таня, была совсем не такой – начинающая циничная тётенька в очках. Фамилия у них была – Кудля. Будущая жена посмотрела и сказала мне:

– Они будут с тобой знакомиться.

Были двое друзей из Всеволожска: один, прямиком из книг о Диком Западе – блондин-ковбой в шляпе, с классическим лицом из заграничного кино, совсем нетипичным для нас; а друг его – явно моложе раза в полтора, и полная противоположность. Кто они были друг другу (как там у Каверина, “брат и сестра – не похожи, муж и жена – рановато”), я так и не понял.

Был дедушка Гусев – с бородкой а-ля Троцкий, вид он имел хрестоматийный. Был Юра-маршруточник – яркой, южнорусской внешности. Таким же ярким и южным, но постарше, был Шапошников – мужчина, у которго была уже взрослая дочь, а последним местом работы являлся приём макулатуры.

Вообще, в этой компании все были, так или иначе, интересные. Ведь простому человеку взбредёт ли в голову податься за шестьсот вёрст по грибы?

Продолжение следует

Псёл

трубежанская речка

Псёл – это левый приток Днепра, между Сулой и Ворсклой.
Чуть ниже Обояни, на правом берегу Псла, отцовская деревня Анахино. Во второй половине XVII века, после основания Обояни, Лунёвых в уезде было уже много – если искать “А.А.Танков, Историческая летопись Курского дворянства, Обоянский уезд”. Однодворческое сословие, потом государственные крестьяне. Есть тут и деревня Лунёвка. Большинство деревень названы по фамилиям основателей – Анахин, Гридасов, Бушмин (на современных картах вместо “Бушмино” пишут “Бушмено”, создавая постоянный повод для шуток об основателях-бушменах). Анахино примыкает к большому селу Трубеж. Река с таким же названием – Трубеж, есть под Киевом. Местные деревни были перемешаны с более крупными черкасскими слободами – например, ниже по Пслу слобода Павловка.

Последний раз в школьном возрасте я общался со Пслом в ноябре 1992 года. Стоя на уходящей в воду бетонной плите, задумчиво кидал гарбузовые семечки в серую воду, приговаривая почему-то: “Плывите ко Днепру, не теряйте кожуру”. В 14 лет кто стихов не пишет, почти все.
Больше чем через 20 лет, в 2014 году, мы наконец добрались до деревни предков с сыном на машине. Свернув с Бакаева шляха, приближались к обрыву над Пслом в Анахино.
– Смотри, сейчас между деревьев заблестит река, – сказал я, выезжая на дорогу, идущую над обрывом. Псёл всегда блестел, когда меня в детстве привозили в деревню.
Но, чёрт побери, внизу ничего не блестело.
В недоумении я поехал дальше, где дорога спускается к пойме, в которой раньше была ферма с загонами для коров, а в реку тёк ручей. Тут уже можно было посмотреть туда, где было русло реки.
Река стала совсем маленькая. Поверхность воды заросла плотным ковром чего-то не зелёного, а серого. Если раньше взрослые мужчины с бреднем заходили далеко в реку по шею, то сейчас было очевидно, что глубина в реке максимум по пояс.
Вечером мы пошли купаться на отдалённый участок Псла, который называют “трубежанская речка”. Сюда я в детстве ходил со старшей сестрой на рыбалку.
Конечно, когда ты маленький, предметы вокруг кажутся большими. А когда вырастаешь, эти же предметы кажутся маленькими. Но, поразившая меня ширина “трубежанской речки” образца 2014 года подтверждалась и старожилами. Речка заросла, сузилась кое-где до нескольких метров.
Говорят, раньше коровы не давали разрастись камышу. Я помню этих стоящих в реке коров, и может и правда, они играли роль в этой экосистеме.
В группе города Обоянь в “Одноклассниках” выложили фотку Псла с комментарием “Что стало”. На фотке ручеёк с пару метров шириной. А была ведь ещё река Обоянка, при впадении которой в Псёл было Баянское городище, которое уже в XVII веке считалось “искони вечно”…

Пока эта заметка висела в состоянии черновика, я опять побывал на Псле – в сентябре 2017 года. Река не изменилась, несмотря на два подряд несухих года, но серого налёта на ней в этот раз не было. С обрыва можно было увидеть, как она блестит. Поэтому совсем пессиместической заметки про Псёл не получилось…

Грибы на Верхнем Волозере, часть 1

Карелия, Верхнее Волозеро

Летом 2000 года я стал жить самостоятельно, отдельно от родителей. Учёба продолжалась, я подрабатывал набором текстов на компьютере. Но, присутствовала нужда в серьёзной работе, потому что в планах была женитьба.

Сайты для поиска работы были тогда не развиты. Работу искали, в основном, по газетам.

Хотя я и был к тому времени бакалавром почвоведения, близких по смыслу вакансий в то время в газетах не бывало. Это сейчас, в последние 10 лет, можно иногда найти вакансию агронома – как правило, шляпную. Тогда можно было найти максимум вакансию химика-лаборанта, и с очень низкой зарплатой. Остальную площадь газеты занимали вакансии торговых агентов, водителей и охранников.

Водительские права появились у меня только через год, работу охранника я представлял смутно; профессия торгового агента вызывает у меня шок и по сию пору.

Подходящая вакансия нашлась неожиданно: “Требуются сборщики дикорастущих грибов и ягод в Карелии”.

Прямо с кафедры я набрал указанный в объявлении номер.
Женщина в трубке объяснила: надо собирать грибы и ягоды, и сдавать их на вес. Ягоды по 10 рублей килограмм, грибы от 3 до 13 рублей.
В сборе грибов я ничего не понимал, знал только сыроежки, а на ягоды была надежда. Продуктивность карельских биоценозов виделась высокой. У нас на даче, в исхоженных мшинских лесах, можно было набрать пару килограммов черники за час.

– А сколько примерно получается зарплата? – спросил я.

– Триста-четыреста рублей в день.

Эти цифры очень впечатлили, и я заволновался. В нашей тогдашней среде делать “сотку в день” (рублей, конечно) считалось очень хорошо. Текстами я зарабатывал 60 рублей в день. Сумма в 300-400 рублей позволяла в короткое время создать определённый капитал, откладывая деньги (на еду уходило не более 50 рублей в день даже с пивом, проживание в университетской общаге – 200 рублей в год).

Собеседование было в старинном доме на улице Пестеля – офис компании “Дары Природы”, зарегистрированной в Рощино, находился в обычной квартире на каком-то высоком этаже без лифта.

Некоторое время мы, пара десятков соискателей, ожидали на лестнице. В квартиру с шутками зашла компания из характерных персонажей, в которой выделялся большого размера мужчина в спортивном костюме и с таким сытым лицом, что ничего хорошего это не сулило. Через несколько лет по телевизору появилась реклама про Толстяка с Александром Семчевым – вот это вылитый тот мужчина в спортивном костюме.

Таких толстяков, как выяснилось, в фирме было два. Один из них, как мы подозревали, и был Баранов Борис Борисович, который фигурировал в договоре как генеральный директор.

Заходя в кабинет на собеседование к толстяку, я застал конец разговора его с предыдущей группой соискателей, мужчин и женщин средних лет. Они, видимо, были опытными, и впоследствии на объектах фирмы “Дары природы” я их не видел.

– Но жить-то где, всё-таки? – спрашивали соискатели.

– В домиках, – уверенно отвечал толстяк.

– А от станции как довезёте?

– Подгоним автобусы.

– А вёрст-то дотуда сколько?

– Шестьсот.

Меня толстяк спросил:

– Ты женат?

– Нет!

– Так значит, женишься! – хором с ассистировавшей ему женщиной резюмировал толстяк, они засмеялись и подписали мой договор.

Продолжение следует