Хорошие колёса

Летом 2001 года я работал ночным охранником в магазине «Хорошие колёса» на набережной Смоленки.

Вечером персонал покидал магазин и закрывал меня снаружи. Нетрудно догадаться, что кинь кто-нибудь из конкурентов molotov cocktail в окно, шансов у меня бы не было: магазин забит резиной до потолка, на окнах приварные решётки, носители ключа ночуют в разных концах города. Замдиректора ЧОПа об этом знал, но только через полгода, когда поставил на объект своего сына, выхлопотал у колёсников опечатываемый пенал с ключом. Фамилия замдиректора была Орихан. На фалангах пальцев у него были набиты буквы МIША, кириллицей с латинской i.

«Хорошие колёса» имели тогда 3 магазина: в Грузовом проезде (он там поныне), на Ваське, и где-то ещё. При покупке грузовой резины оказывалась услуга — бесплатный шиномонтаж. Но, в шиномонтаж надо было ехать на Южное шоссе. Однажды в полночь у меня на Ваське зазвонил стационарный телефон.

— Алё, Хорошие колёса?
— Да, охрана слушает.
— Я уже полсуток вас ищу! Всё объехал! Где этот ваш Южный улица?

Выяснилось, что звонящий купил грузовые шины, и теперь колесил на своей фуре в поисках бесплатного шиномонтажа.

— Я уже везде был! Где я? — спросил он кого-то рядом.
— Всеволожск, — послышалось на заднем плане.
— Всеволожск! Здесь нет на Южный улица шиномонтажа!

Насколько я понял его проблему, надо было найти Южную улицу в Петербурге или рядом. Я взял справочник «Весь Петербург» за 1999 год, открыл алфавитный перечень улиц и сказал:

— Единственно, чем могу вам помочь, это подсказать, где находится Южная улица.
— Да, подскажите!

Алфавитный указатель содержал Южные улицу, шоссе и проезд.

— Вам что: Южное шоссе, Южная улица или Южный проезд?
— Южный улица! Южный улица!
— Есть такая, — я отлистал по буквенно-цифровому коду до нужной страницы карты, — это Лахта.
— Лахта? Спасибо!

Дальнобойщик бросил трубку и помчался в ночи из Всеволожска в Лахту, кто понимает. Южная улица в Лахте — частные деревянные дома. Не было ещё и КАД.

Только потом я сообразил, что бесплатный шиномонтаж был на Южном шоссе, а это ровно один километр от Грузового проезда, где этот дальнобойщик купил шины, потому что грузовые продавались у «Хороших колёс» только там.

Про этот магазин на Смоленке можно много написать, конечно. В мою бытность стали пропадать колёсики. Расследовал дело имеющий детективную лицензию Владимир Черкесов, старший брат Виктора Черкесова, стоявшего у истоков российского наркоконтроля. Вором оказался продавец по фамилии Казаринов, сплавлявший колёса в соседний шиномонтаж хозяину Афтандилу Георгиевичу. Не буду специально гуглить, как правильно пишется это грузинское имя, но тогда я был уверен, что «Автондил» — так оно произносилось и соответствовало тому, чем носитель занимался. Чего он мне сотрудничество не предложил, не понимаю. В его шинку из магазина шёл замаскированный лаз, а 2 легковые покрышки Barum или Hankook как раз составляли мою месячную зарплату. Видимо, я не вызываю доверия у грузин. А западенцы, как вышеупомянутый Мiша, вообще сжечь хотят.


#хорошиеколёса

Валентин Матвеевич Мищенко

Во время учёбы в университете я очень пренебрежительно относился к вахтёрам. Не предъявлял пропуск, не отзывался на крики вслед — мол, куда пошёл. Тогда не было электронных пропусков, чисто визуальный контроль. Однажды пытался получить ключ под чужую фамилию.

— Ваша фамилия? — жутко стесняясь, спросила плотно покрытая прыщами девушка-вахтёр.
— Матвеев, — бодро ответил я.
Девушка смутилась ещё больше.
— Извините, но я просто в лицо знаю…

Надо сказать, что реальных тёмных личностей просачивалось через вахту немало, поскольку вахтёр мог и отлучиться в туалет, или ещё куда. Одного мужика поймали, когда он тащил по лестнице копию картины Васнецова, снятую со стены на кафедре. Другого изобличили вопросами — что, мол, он делает на кафедре и кто он.

— Я, это, Катю Лычёву ищу.
Наше поколение ещё знало, кто такая Катя Лычёва, поэтому посетитель был без уважения выдворен.

Некоторое сближение с вахтёрами началось у меня на шестом курсе, в магистратуре, когда я стал жить отдельно от родителей и испытывал большие трудности с тем, чтобы достать пропитание. Друг устроил меня в отдел охраны Петродворцового комплекса СПбГУ. Должность называлась — кинолог 6 разряда. По идее, на эту работу брали со своей собакой, но собаки у меня не было, поэтому взяли так. Работа была по ночам — в восемь вечера на инструктаж, в восемь утра домой. Смена 4 человека, мы обходили все посты охраны в корпусах университета, а их было немало, да и расстояния там большие. Обойдя посты и поболтав с вахтёрами, мы отправлялись спать в тёплое место — как правило, это был подвал Института физики. Зарплата — 600 рублей за 10 смен, то есть 60 рублей за ночь. В 2000 году, в принципе, на 60 рублей можно было сносно питаться один день. Друг, устроивший меня на эту работу, тем временем делал карьеру — из кинологов он перешёл в охранники строящихся корпусов Университета, которые охранял ЧОП, принадлежащий Владимиру Черкесову, брату тогдашнего полпреда. В этот ЧОП друг привёл и меня. В кинологах смены были ночь через две, а в охране сутки через двое — можно совмещать.

Зарплата охранника без лицензии составляла 10 рублей в час, с лицензией — уже 16. Становилось ясно, что надо вкладываться в получение лицензии, а это тогда стоило 3000 рублей — зарплата больше, чем за месяц. Деньги на лицензию я получил от академика Москвичёва, уволившего меня с выходным пособием. Таким образом, к моменту окончания СПбГУ я был лицензированным охранником. И, так совпало, одновременно с окончанием магистратуры поменял и работу. 

В декабре 2001 года я получил магистерский диплом — красный, с отличием, и на следующий же день вышел на новую работу, которая полностью соответствовала уровню образования и квалификации. Имея лицензию на частную охранную деятельность, я стал охранником Некрасовского телефонного узла, который держало ОП «СТАФ». На узле были и стоячие охранники, и сидящие на постах на вертушках, и я попал на вертушку. Сидеть на вахте и спрашивать у людей пропуска. И эта работа была надолго! Спасибо, Господи, что даёшь искупить нам грехи наши ещё при жизни. От тюрьмы и от сумы не зарекайся. Никогда не презирайте вахтёров.

Смена состояла из девяти человек. Двое на КПП-1, это парадный служебный вход с улицы Некрасова. К ним придавался ещё один дневной охранник для контроля парковки у входа: чтобы всегда было место для машины начальника узла, Леонида Туфрина. Двое охранников находились на КПП-2 — это въездные ворота из проулка, если огибать здание справа. Двое дневных были в клиентской зоне, вход с улицы Чехова: один внизу, чтобы держать очередь на дверях, другой наверху, чтобы давать команды по рации на пропуск партии клиентов. Один дневной в зале для юридических лиц, тоже вход с Чехова. И один старший смены. Всего смен было четыре, работали сутки через трое, кроме дневных, которых называли дневниками. Я жил за городом, в Шлиссельбурге, маршрутка сожрала бы четверть моей зарплаты при работе на пятидневке; поэтому суточное дежурство было предпочтительнее. 

Некрасовский узел являлся базой для группы объектов, которых в Стафе было четыре. Наша группа была номер два. В выделенном коридорчике сидел начальник группы объектов Скулушкин, оставной артиллерист, и его заместитель Попов, военный моряк. Утром они проводили инструктажи, днём могли уезжать по делам и для проверки объектов.

Придя с утра 9 декабря, я попал в смену Мищенко.

Валентин Матвеевич Мищенко напоминал лицом Джорджа Буша, и младшего и старшего  — такой типаж нередко встречается на Кубани, откуда Мищенко и происходил, из района Тамани. Вытянутое лицо, слегка напоминающее павиана — остготы там были или вестготы, я не специалист в антропогенезе. Единственно, когда недавно я прочитал про бесчинства в Уманском НКВД во время Большого Террора, творимые под руководством начальника Рабиновича, и увидел фотку этого Рабиновича — ну вылитый Матвеич по выражению лица.

Среди охранников он слыл не лучшим старшим смены, даже худшим из четырёх — въедливый, занудный, очень активный и угодливый перед начальством, Валентин Матвеевич мог испортить жизнь любому охраннику, который ему не нравился. Не нравились ему, как я вскоре понял, вполне очевидные вещи  — недостаточная дисциплинированность и недостаточная опрятность. Однако, расслабляться он не давал ни на минуту. Моего первого напарника по КПП-2, Саню Лукичёва, Мищенко через месяц выжил с работы, постоянно закладывая начальству. Саня иногда опаздывал на инструктаж, иногда приходил без галстука-регата — Мищенко этого не терпел до бешенства.

Он был артиллерист, подполковник. Высокого роста — метр восьмьдеся семь.

 — Отец мой, Матвей Тарасыч, был два ноль два, — Мищенко показывал рукой рост отца, проводя у себя над головой, — а я вот метр восемьдесят семь…

Старший сын Матвеича был и вовсе около метра шестидесяти пяти. Тогда мне это казалось интересным казусом, но и мой сын, родившийся в период работы на Некрасовском узле, вырос заметно ниже меня. Девушка у него ниже моей жены. Поэтому, иногда я рассказываю известный анекдот про мышей, и в случае Матвеича он тоже подошёл бы.

Мищенко развёлся с женой, которая пыталась заниматься бизнесом с чёрными, из-за чего пришлось продать трёхкомнатную квартиру. Став самостоятельным, он занял в долг десять тысяч долларов, купил себе однокомнатную, и с каждой зарплаты отдавал долг. В связи с этим, рацион Мищенко был крайне скуден, что только усиливало его активность, вкупе с неумеренным курением.

Мищенко дружил с Панкратовым — высоким офицером с усами, классического вида, тоже разведённым и злым на бывшую жену. Причинами развода у многих было изменившееся материальное положение военных в 90-х. Жёны, привыкшие к нормальной жизни в 80-х, политику государства понимать не хотели. Панкратов понемногу выпивал.

 — А, Панкратов у нас ёбарь-алкоголик, — подначивал его Мищенко.

 — Кто с бутылкой дружен, тому х… не нужен, — отвечал вытянувшийся на дежурной кровати Панкратов, смотря в телевизор.

Мы сдавали нормативы по физкультуре на стадионе «Молния» в районе Старой Деревни, и после спортзала пили разбавленный один к двум спирт «Мак-Кормик» на берегу речки с Мищенко и Панкратовым. Ведь я тоже был артиллеристом, лейтенантом после военной кафедры.

 — Кто там у вас начальник кафедры, Трифонов?
 — Да.
 — А заместители у него кто?
 — Андрусевич, Старченко.
 — Старченко… — Матвеич прищуривал глаза, улыбался, и вспоминал, видимо, свою службу со Старченко.

Мищенко тяготило отсутствие автомобиля, в хорошие времена он привык к рулю, ездил много, но машину пришлось продать. Охранники один за одним покупали кто старые Жигули, как я, кто и что-то получше. Осенью Матвеич съездил в отпуск на Кубань, продал родительский дом и купил новую ВАЗ-2104, по тем временам стоившую четыре тысячи долларов. Радовался он сильно. Но охранники жаловались:

 — Я ему говорю: Матвеич, одолжи запаску, ты всё равно на сутках, я тебе завезу. Нет, ни в какую не дал.

Мищенко был прижимист, вещи берёг, экономил там, где это возможно. Рассуждал, как многие советские родители, кому из троих детей что оставит:

 — Дочке будет квартира… младшему сыну будет машина… а старшему будет гараж, — улыбаясь, закруглял он.

От Мищенко я усвоил одну из его любимых поговорок: «Хуем не доебёшь — яйцами не дохлопаешь».

Некрасовский узел был местом, где начальство присматривалось к новым кадрам, выслушивало мнение старших смен — куда годится охранник. Осенью я перешёл на блатной объект — офис компании RBI на Шпалерной. Это была быстрая карьера, многие засиживались на узле годами. Рекомендация Мищенко, я думаю, сыграла роль.

С Матвеичем мы виделись на новый 2003 год — он возил нас на своей «четвёрке» на корпоратив Некрасовского узла, проходивший где-то в районе Староневского. Праздник был очень душевный, огромное количество водки, мандаринов и бутербродов с икрой. Мы обеспечивали безопасность, но с нами многие хотели выпить, а благодаря хорошей закуске всё это прошло без последствий.

Матвеич приглашал в свою квартиру любовниц, на некоторых из которых жаловался:

 — Всё пристаёт — когда ты на мне женишься… я говорю — иди ты на х…

Он понимал, что квартиру надо сохранять для дочки.

После корпоратива мы не виделись, а потом до меня дошли слухи, что одна из любовниц Матвеича сварилась у него на квартире в ванне до смерти, завели уголовное дело, а ходящего под следствием охранника СТАФ терпеть не стал, несмотря на все заслуги.

Больше я про него ничего не знаю.