Во время учёбы в университете я очень пренебрежительно относился к вахтёрам. Не предъявлял пропуск, не отзывался на крики вслед – мол, куда пошёл. Тогда не было электронных пропусков, чисто визуальный контроль. Однажды пытался получить ключ под чужую фамилию.
– Ваша фамилия? – жутко стесняясь, спросила плотно покрытая прыщами девушка-вахтёр.
– Матвеев, – бодро ответил я.
Девушка смутилась ещё больше.
– Извините, но я просто в лицо знаю…
Надо сказать, что реальных тёмных личностей просачивалось через вахту немало, поскольку вахтёр мог и отлучиться в туалет, или ещё куда. Одного мужика поймали, когда он тащил по лестнице копию картины Васнецова, снятую со стены на кафедре. Другого изобличили вопросами – что, мол, он делает на кафедре и кто он.
– Я, это, Катю Лычёву ищу.
Наше поколение ещё знало, кто такая Катя Лычёва, поэтому посетитель был без уважения выдворен.
Некоторое сближение с вахтёрами началось у меня на шестом курсе, в магистратуре, когда я стал жить отдельно от родителей и испытывал большие трудности с тем, чтобы достать пропитание. Друг устроил меня в отдел охраны Петродворцового комплекса СПбГУ. Должность называлась – кинолог 6 разряда. По идее, на эту работу брали со своей собакой, но собаки у меня не было, поэтому взяли так. Работа была по ночам – в восемь вечера на инструктаж, в восемь утра домой. Смена 4 человека, мы обходили все посты охраны в корпусах университета, а их было немало, да и расстояния там большие. Обойдя посты и поболтав с вахтёрами, мы отправлялись спать в тёплое место – как правило, это был подвал Института физики. Зарплата – 600 рублей за 10 смен, то есть 60 рублей за ночь. В 2000 году, в принципе, на 60 рублей можно было сносно питаться один день. Друг, устроивший меня на эту работу, тем временем делал карьеру – из кинологов он перешёл в охранники строящихся корпусов Университета, которые охранял ЧОП, принадлежащий Владимиру Черкесову, брату тогдашнего полпреда. В этот ЧОП друг привёл и меня. В кинологах смены были ночь через две, а в охране сутки через двое – можно совмещать.
Зарплата охранника без лицензии составляла 10 рублей в час, с лицензией – уже 16. Становилось ясно, что надо вкладываться в получение лицензии, а это тогда стоило 3000 рублей – зарплата больше, чем за месяц. Деньги на лицензию я получил от академика Москвичёва, уволившего меня с выходным пособием. Таким образом, к моменту окончания СПбГУ я был лицензированным охранником. И, так совпало, одновременно с окончанием магистратуры поменял и работу.
В декабре 2001 года я получил магистерский диплом – красный, с отличием, и на следующий же день вышел на новую работу, которая полностью соответствовала уровню образования и квалификации. Имея лицензию на частную охранную деятельность, я стал охранником Некрасовского телефонного узла, который держало ОП “СТАФ”. На узле были и стоячие охранники, и сидящие на постах на вертушках, и я попал на вертушку. Сидеть на вахте и спрашивать у людей пропуска. И эта работа была надолго! Спасибо, Господи, что даёшь искупить нам грехи наши ещё при жизни. От тюрьмы и от сумы не зарекайся. Никогда не презирайте вахтёров.
Смена состояла из девяти человек. Двое на КПП-1, это парадный служебный вход с улицы Некрасова. К ним придавался ещё один дневной охранник для контроля парковки у входа: чтобы всегда было место для машины начальника узла, Леонида Туфрина. Двое охранников находились на КПП-2 – это въездные ворота из проулка, если огибать здание справа. Двое дневных были в клиентской зоне, вход с улицы Чехова: один внизу, чтобы держать очередь на дверях, другой наверху, чтобы давать команды по рации на пропуск партии клиентов. Один дневной в зале для юридических лиц, тоже вход с Чехова. И один старший смены. Всего смен было четыре, работали сутки через трое, кроме дневных, которых называли дневниками. Я жил за городом, в Шлиссельбурге, маршрутка сожрала бы четверть моей зарплаты при работе на пятидневке; поэтому суточное дежурство было предпочтительнее.
Некрасовский узел являлся базой для группы объектов, которых в Стафе было четыре. Наша группа была номер два. В выделенном коридорчике сидел начальник группы объектов Скулушкин, оставной артиллерист, и его заместитель Попов, военный моряк. Утром они проводили инструктажи, днём могли уезжать по делам и для проверки объектов.
Придя с утра 9 декабря, я попал в смену Мищенко.
Валентин Матвеевич Мищенко напоминал лицом Джорджа Буша, и младшего и старшего – такой типаж нередко встречается на Кубани, откуда Мищенко и происходил, из района Тамани. Вытянутое лицо, слегка напоминающее павиана – остготы там были или вестготы, я не специалист в антропогенезе. Единственно, когда недавно я прочитал про бесчинства в Уманском НКВД во время Большого Террора, творимые под руководством начальника Рабиновича, и увидел фотку этого Рабиновича – ну вылитый Матвеич по выражению лица.
Среди охранников он слыл не лучшим старшим смены, даже худшим из четырёх – въедливый, занудный, очень активный и угодливый перед начальством, Валентин Матвеевич мог испортить жизнь любому охраннику, который ему не нравился. Не нравились ему, как я вскоре понял, вполне очевидные вещи – недостаточная дисциплинированность и недостаточная опрятность. Однако, расслабляться он не давал ни на минуту. Моего первого напарника по КПП-2, Саню Лукичёва, Мищенко через месяц выжил с работы, постоянно закладывая начальству. Саня иногда опаздывал на инструктаж, иногда приходил без галстука-регата – Мищенко этого не терпел до бешенства.
Он был артиллерист, подполковник. Высокого роста – метр восьмьдеся семь.
– Отец мой, Матвей Тарасыч, был два ноль два, – Мищенко показывал рукой рост отца, проводя у себя над головой, – а я вот метр восемьдесят семь…
Старший сын Матвеича был и вовсе около метра шестидесяти пяти. Тогда мне это казалось интересным казусом, но и мой сын, родившийся в период работы на Некрасовском узле, вырос заметно ниже меня. Девушка у него ниже моей жены. Поэтому, иногда я рассказываю известный анекдот про мышей, и в случае Матвеича он тоже подошёл бы.
Мищенко развёлся с женой, которая пыталась заниматься бизнесом с чёрными, из-за чего пришлось продать трёхкомнатную квартиру. Став самостоятельным, он занял в долг десять тысяч долларов, купил себе однокомнатную, и с каждой зарплаты отдавал долг. В связи с этим, рацион Мищенко был крайне скуден, что только усиливало его активность, вкупе с неумеренным курением.
Мищенко дружил с Панкратовым – высоким офицером с усами, классического вида, тоже разведённым и злым на бывшую жену. Причинами развода у многих было изменившееся материальное положение военных в 90-х. Жёны, привыкшие к нормальной жизни в 80-х, политику государства понимать не хотели. Панкратов понемногу выпивал.
– А, Панкратов у нас ёбарь-алкоголик, – подначивал его Мищенко.
– Кто с бутылкой дружен, тому х… не нужен, – отвечал вытянувшийся на дежурной кровати Панкратов, смотря в телевизор.
Мы сдавали нормативы по физкультуре на стадионе “Молния” в районе Старой Деревни, и после спортзала пили разбавленный один к двум спирт “Мак-Кормик” на берегу речки с Мищенко и Панкратовым. Ведь я тоже был артиллеристом, лейтенантом после военной кафедры.
– Кто там у вас начальник кафедры, Трифонов?
– Да.
– А заместители у него кто?
– Андрусевич, Старченко.
– Старченко… – Матвеич прищуривал глаза, улыбался, и вспоминал, видимо, свою службу со Старченко.
Мищенко тяготило отсутствие автомобиля, в хорошие времена он привык к рулю, ездил много, но машину пришлось продать. Охранники один за одним покупали кто старые Жигули, как я, кто и что-то получше. Осенью Матвеич съездил в отпуск на Кубань, продал родительский дом и купил новую ВАЗ-2104, по тем временам стоившую четыре тысячи долларов. Радовался он сильно. Но охранники жаловались:
– Я ему говорю: Матвеич, одолжи запаску, ты всё равно на сутках, я тебе завезу. Нет, ни в какую не дал.
Мищенко был прижимист, вещи берёг, экономил там, где это возможно. Рассуждал, как многие советские родители, кому из троих детей что оставит:
– Дочке будет квартира… младшему сыну будет машина… а старшему будет гараж, – улыбаясь, закруглял он.
От Мищенко я усвоил одну из его любимых поговорок: “Хуем не доебёшь – яйцами не дохлопаешь”.
Некрасовский узел был местом, где начальство присматривалось к новым кадрам, выслушивало мнение старших смен – куда годится охранник. Осенью я перешёл на блатной объект – офис компании RBI на Шпалерной. Это была быстрая карьера, многие засиживались на узле годами. Рекомендация Мищенко, я думаю, сыграла роль.
С Матвеичем мы виделись на новый 2003 год – он возил нас на своей “четвёрке” на корпоратив Некрасовского узла, проходивший где-то в районе Староневского. Праздник был очень душевный, огромное количество водки, мандаринов и бутербродов с икрой. Мы обеспечивали безопасность, но с нами многие хотели выпить, а благодаря хорошей закуске всё это прошло без последствий.
Матвеич приглашал в свою квартиру любовниц, на некоторых из которых жаловался:
– Всё пристаёт – когда ты на мне женишься… я говорю – иди ты на х…
Он понимал, что квартиру надо сохранять для дочки.
После корпоратива мы не виделись, а потом до меня дошли слухи, что одна из любовниц Матвеича сварилась у него на квартире в ванне до смерти, завели уголовное дело, а ходящего под следствием охранника СТАФ терпеть не стал, несмотря на все заслуги.
Больше я про него ничего не знаю.
Добавить комментарий