Все знают слово “негодование”. Если по-школьному, или по-научному, разобрать это слово на части, то кажется очевидным: “не” – приставка, “год” – корень, “ов” и “ан” – суффиксы, “е” – окончание.
А вот фигушки!
Загляните-ка в словари, написанные доблестными филологами!
Корень слова “негодование”, какой бы вы думали, по официальной науке, а?!
Корень, который не стесняются публиковать – “негодова”.
Когда мы работали в Ейском районе Краснодарского края, приехавший из Москвы инженер Саша Рогозин обратил наше внимание:
– Вы заметили, что местные говорят “не годА”? “Не годА себе”?
Я действительно не обращал на это “не годА” внимания, поскольку звучало оно настолько естественно и отполированно, как наше “ни херА” или аналогичное. Саша был внимательнее.
– Сегодня я слышал фразу “Какого годА ты это сделал?”.
Теперь мы стали внимательнее слушать речь станичников.
“Не годА”, “не годА себе”, “какого годА” употреблялись в их речи ровно так же часто, как в нашей “ни фига”, “ни хрена”, “какого хрена” или аналогичное. Это не было что-то локальное, так говорили ВСЕ. Мы работали в станице с населением четыре тысячи человек, и за полтора года пообщались почти со всеми.
Мы обсуждали между собой, что такое “год”. Я съюморил, произнеся при обсуждении фразу с доллара “In God We Trust”. Это было оценено с точки зрения юмора, но и с точки зрения филологии это, как мне кажется, верное направление для анализа.
“Не годА”, “не годА себе”, “какого годА” употребляются жителями станиц Ейского района безусловно в контексте негодования. Я уверен, что если бы хоть один сраный филолог посетил за годы советской и постсоветской власти или Краснодарский край, или Ростовскую область, он констатировал бы данный факт и описал бы его.
Гугля на эту тему, я не нашёл ничего, кроме корня “негодова” в словарях.
Однажды я купил в книжном магазине СПбГУ книгу, опять же издательства СПбГУ, сделанную кафедрой славянской филологии СПбГУ. Книга называлась “Учёные – молодым славистам”. В ней “учёные” с кафедры славянской филологии доказывали, что слово “медведь” происходит не от сочетания слов “мед” и “ведать”, а от сочетания “мед” и “есть” через связку “в”. Как они при этом объясняют украинское слово “ведмедь”, можно только гадать, но то что ни автор, ни редактор, являющиеся специалистами по СЛАВЯНСКОЙ филологии, не имеют представления о других славянских языках, кроме русского – это очевидно. Однако, они почему-то знают литовский: в этой же книге они рассказывают о недопустимости выведения слова “колобок” из составляющих “коло” (круглый) и “бок”, а возводят происхождения колобка к литовскому слову kalbaks, что в переводе означает… “ломоть ржаного хлеба”.
Вы понимаете, какую тему я хочу поднять. Российские учёные не работают “в поле”, причём не работают в поле и те, кому там работать положено (об этом в следующей заметке из серии “Имитационные науки” про биологию). Они сидят в кабинетах, читают иногда лекции. Формат получения информации в виде лекций имел доказанную эффективность 5% (самую низкую) ещё до поголовной информатизации и цифровизации. Сейчас это – 0%.
Но, эти люди получают зарплату из госбюджета. И мне кажется, они не должны её получать.
Вы скажете, что какой-нибудь Ротенберг ворует больше, чем зарплата тысяч учёных. Я не видел Ротенберга и не знаю, за что он получает деньги. Но учёных я видел, жил среди них, учился шесть с половиной лет в СПбГУ. Это было самое мразотное общество из всех, через которые я прошёл в последующей жизни. Общества строителей, охранников, колхозников я не назвал бы мерзкими. А сообщество учёных назвал бы. В каждом обществе есть изгои, которые лучше остальных. Про них я тоже буду писать, как про Дмитрия Брониславовича Малаховского, например.
Но больше – про мразоту. Потому что её там количественно больше.