Метка: торговля

Июня девятого числа, в 2000 году, я ехал от метро Дыбенко в автобусе маршрута 469 и спрашивал у дядечки в синем (с патронташами на груди) охотничьем костюме:

– Не скажете, когда птицефабрика Северная?

Дядечка подсказал, смотрел на меня с достоинством. Выглядел я жалковато. Ушёл от родителей, ни еды, ни денег нет. А на Северной у меня работала девушка. Главным химиком.

На проходной я сказал, что мне надо к жене, и меня пустили. Сейчас бы хрен так. Мы вместе провели день в лаборатории, а потом поехали на велосипеде в Шлиссельбург, к её родителям. Таким образом, в Петрокрепость впервые я въехал со стороны Назии, а не как все.

Через год, когда я работал у брата путинского сослуживца Черкесова, его заместитель Миша Орихан спросил:

– Где жена работает?

– На Северной, химиком.

– О! Отлично! Нашему другу, фирма у него “Невские берега”, Северная не отгружает кур – дефицит, очередь, крупняку по конкрактам приоритет.

– Ну, и что?

– А его конкурент из Воронежа, которому тоже недогружают, взялся поставить корма для кур по дешёвке, в обмен на лояльность.

– Так надо сказать, что эти корма плохие? – в молодости я был умный, и допёр сразу.

– Очень плохие, – Миша, бывший мент, изобразил несчастье на лице, – вообще негодные!

Дружбой с Мишей я не дорожил и карьеру у Черкесова делать не собирался, поэтому, хоть жене и рассказал про эту просьбу, в блудняк вписывать не стал. Она имела определённое влияние при дворе Виллике Ван дер Бринк (фабрика тогда принадлежала голландцам).

Виллике была выше 180 см ростом, стройная, курила марихуану и развелась с мужем. Фабрика принадлежала её папе, который начинал с торговли курами на рынке. У Виллике был русский любовник Саша, на 30 см ниже неё ростом.

Своё влияние жена потеряла, когда во время декретного отпуска мы плыли на лодке по Новоладожскому каналу, и наткнулись на стоящий катер с Виллике и Сашей. Молча поздоровались, но после декрета Виллике была с женой неприветлива, и жена ушла в Агробалт.

Несколько лет назад Виллике продала Северную тайцам. Директором там Срина Бури, такое ФИО.

И вот, в 2020 году Северная просит у меня счёт на 330 рублей. Не тысяч, а рублей. Для юрлиц у меня нижняя планка 1000 р., но, из уважения к Северной, высылаю счёт. Северная платит по счёту. Вместо 330 р. приходит 33330 р.

То есть, представьте: бухгалтеру принесли счёт на 330 р., а она, пьяная что ли, делает платёжку на 33330 р. И подписывает.

Ладно, думаю, организация вы богатая (да богатейшая, хули), при сверке эти 33 тыс. всё равно вылезут, а я пока вашими деньгами попользуюсь, без процентов.

Представитель Северной, забиравший груз на 330 р., как-то странно посмотрел на меня. Как граф Монте-Кристо, спасавший Морреля. Мне и правда эти 33 тыс. были в октябре важны – не хватало денег на квартальную уплату НДС.

Проснулась Северная через год: мол, международный аудит, подпишите сверку. Я подписал, собрался платить. Но, остановил меня Архангелогородский тракт.

В старые времена, до Виллике и тайцев, на Синявинские высоты с А-120 можно было попасть по двум дорогам: нынешней асфальтовой, которую асфальтировала Виллике (на старых картах это Муромская дорога), и бывшему Архангелогородскому тракту (царская дорога СПб-Архангельск), доселе грунтовому. И вот, тайцы перекрыли Архангелогородский тракт, строя там новые птичники. Это бы ладно, но я глянул на гуглокарту: они птичник поставили прямо на тракт, на дорогу. Ангар поставили на царскую дорогу, по которой я еще 15 лет назад ездил.

– Как можно получить так землеотвод, чтобы на дороге строить?

– Да деньги, господи.

Ах, деньги? Ну, Северная, тогда подождите с деньгами. Я ещё попользуюсь. Как вы моим архангелогородским трактом.

Заехал на АЗС “Нева-Ойл” на трассе А-120. Ходят про эту заправку страшные слухи, и давно – мутят что-то с бензином, недоливают, разбавляют. Обычно там и нет никого, а мне срочно бензин был нужен.

Заправка по предоплате. Сидит в кассе девка деревенская, молодая.

– На тыщу, – говорю, и телефоном машу.

– Ой, а вы не могли бы мне на сбербанк онлайн? – спрашивает девка, – а то этот аппарат…

И кивает на хрень для приёма карт и телефонов, с намёком, что может не работать.

– Да я всё понимаю, – говорю, – но у меня, блин, только яндекс-деньги, ю-мани то есть, да и те в гугл-пэе, не переведёшь.

– Ох, ну давайте попробуем, – суёт мне аппарат, который мгновенно принимает ю-мани из гугл-пэя, – это хозяин так просит принимать, там же это… комиссия!

И она постукивает тыльной стороной пальцев по аппарату.

– Всё понимаю, да вот сам без денег приехал, – раскланиваюсь, благодарю, заливаюсь и уезжаю.

Давно уже имею правило платить картой только в сетевых магазинах и на заправках, ну вот попалась заправка несетевая – и тут уже эквайринг нерентабелен. Вы, дорогие друзья, любящие платить картами где попало, должны понимать, что этой своей любовью вы воруете у конкретных живых людей – мелких предпринимателей, и перекладываете в карман банкам и государству безо всякой выгоды для себя. То есть, вред наносите в конкретных рублях, а пользу приносите гипотетической российской экономике, кормя людоедов. Мне, например, физиологически противно кормить Фридмана или Грефа, а вам? Они людоеды практически в буквальном смысле.

Эквайринг это не только процентики банку, это полное обеление продажи со всеми вытекающими.

Эквайринг является поворотной точкой, после которой, например, отдельно стоящий интернет-магазин становится нерентабельным, и для сохранения минимально возможной прибыли надо уходить в маркетплэйсы. А там математика такая. Например, фитинг для капельной ленты, привезённый из Харькова и растаможенный, стоит в Белгороде 4,0 рубля. На Озоне, или в Максидоме, он стоит 42 рубля. В серо-чёрном интернет-магазине без эквайринга он стоит 10 рублей. В последнем случае вы кормите владельца интернет-магазина, обычного человека, а присосавшихся упырей по мелочи. В случае маркетплэйса или сетевого магазина вы кормите упырей и пидарасов.

Зато, наверное, себя законопослушными считаете.

Как думаете, есть разница между “уличным художником” и вандалом? Для меня её нет.

Вроде и регулярно проезжал мимо Невского рынка на пр. Обуховской обороны, а пропустил момент, как он стал местом глумления для неформалов.

В 2001 году я работал старшим смены охраны на этом рынке. У него ещё есть двор с отдельно стоящими зданиями, куда вход с улицы Ольминского. Главным на рынке был ингуш Магомед, приезжавший на огромном серебристом мерседесе. Странная улыбка Магомеда, не сходившая с его лица, заставляла думать недоброе.

Вторым человеком на рынке называл себя азербайджанец Расиф, бывший боксёр, который работал кем-то вроде администратора. К нему обращалась с заказами на убийства – например, парикмахерша-наркоманка со второго этажа заказывала своего мужа.

Сменщиком Расифа был чеченец Эсхирханов, которого называли Коля – самый жизнерадостный тип, фанатевший от игрового автомата, где мягкие игрушки вытаскивают крабом.

Ночью к охране приходило усиление, в основном менты на подработку. Я был всего лишь лейтенантом запаса и студентом магистратуры, а ночью мне подчинялся целый подполковник милиции Панков – колоритный тип с усами. Как-то Панков выловил ночного вора, залезшего во двор за цветным металлом от старых холодильников, и привёл ко мне в кабинет.

– Фамилия, имя? – спросил я вора.

– Андрей Платонов, – быстро ответил вор.

– Писатель?

Вор замялся. Мы его отпустили.

На этом рынке я познакомился и с другими русскими людьми, которые торговали. Бывший сотрудник Леноблисполкома продавал на улице колготки. От него я узнал, что исторически Всеволожский район контролируют армяне, а Выборгский – азербайджанцы.

У помойки за главным зданием рынка тусили бомжи; дворник Витя пил “Льдинку”, напаивал приходящую бомжиху с лицом персидско-иранского типа, которая теряла сознание и была доступна; говорили, что у неё пятеро детей.

Продавец рыбы Механошин скандалил со своим наёмным работником, выгоняя его без зарплаты, а работник буянил; тётка, похожая на мою тёщу, искала наркотики, а мне заговаривала зубы словами “вы мой сын”; южные люди восхищались толстым русским продавцом, который выпивал за вечер три литра водки, при этом первый литр не закусывал (“спэциально закускы нэ дэлает!”), а дальше пепси-кола; мастер по обслуживанию игровых автоматов показывал мне дугообразные следы на стене за “крабом” с мягкими игрушками и мрачно констатировал, что автомат переворачивали – я думал на чеченца Колю.

На этом рынке в 2001 году произошла интересная история, связанная с начальником охраны Станкевичем – положительным мужчиной в очках, типажа Михаила Горбачёва. И не только внешнего типажа: Станкевич оказался предателем, перебежавшим к Магомеду от своих патронов и сослуживцев по ментовке – Черкесова и Орихана. Черкесов, кстати, был старшим братом тогдашнего полпреда, впоследствии главы ФСКН. Когда я увольнялся, Орихан выдал мне 80% зарплаты, а 20% прикрыл ладонью.

– Андрей, мне надо, чтобы ты рассказал про одного человека.

– Станкевича?

– Я сам не верю, мы вместе с Василичем с ним служили. Что он задумал?

– Его Шамсутдин Гусейнов убедил работать с Магомедом, а вас с Василичем они кинут на деньги. Станкевич согласился.

Орихан поводил головой, сказал что-то типа “ну, бля” и отдал мне оставшиеся 20% зарплаты. Дома я напился: ведь даже сдать точного предателя – это стукачество, и делать этого нельзя. Нужны были деньги – молодая семья, жена беременная, и так далее. Сейчас бы я так не сделал, даже будучи совсем без денег.

Много душевных моментов связано с этим рынком. “Уличные художники”, наверное, действительно не втыкают, что мажут краской людей прямо по душе. Которой у них самих 100% нет. Тонкой материи, из которой кроится душа, в мире ограниченное количество. Чем больше людей, тем они недушевнее. А много и совсем никаких.

#невскийрынок #стритарт

В магазине Леруа Мерлен я был два раза за жизнь, причём один раз в Воронеже.

В бабушкиной воронежской квартире протекла ванна на соседку снизу. Соседка была профессиональной нищей, сколотила немалый капитал побирушеством, а за протечки брала стабильно по таксе – 5000 руб.

Но, у соседки была дочка лет 50, симпатичная и одинокая, с которой я договорился, что 5000 платить не буду, а просто побелю им потолок в ванной.

За побелкой, по совету местных, и пришлось ехать в Леруа Мерлен, который расположен фактически на М4 в сторону Москвы. Причём, побелка не пригодилась – дальнейшее общение с дочкой закончились примирением без материальных претензий.

Второй раз я был в Леруа Мерлене уже в СПб. Мы поставляли разную фурнитуру на завод Nissan, в том числе одну интересную позицию. У нас она называлась “Крепёж для микротрубки”, а в обиходе – “гвоздь”. Выглядела, как пластиковая скоба с металлическим гвоздём. Куда её пихают в Ниссанах – до сих пор точно не знаю, возможно крепят этими гвоздями проводку на Икс-Трэйлах.

И вот, завод Ниссан оплатил очередную партию гвоздей, а у нас их не хватает. А берём мы их из китайских наборов для капельного полива, все наборы уже выпотрошили, и больше их завозиться не будет. Где взять гвозди, непонятно. Маячит скандал, срыв поставок на конвейер.

Тут бог посылает к нам в офис клиента-дальнобойщика, который видит эти гвозди, и говорит: “Так они в Леруа продаются”.

Я поехал в Леруа и купил эти гвозди ровно вчетверо дешевле, чем нам платил Ниссан. Хватило и на следующую поставку, а потом они видимо внесли изменения в конструкцию авто или нашли другого поставщика.

И больше поводов посещать Леруа у меня в жизни не было. Странную неприязнь испытываю к этому магазину, на уровне чутья. Так он и подтверждает это, периодически – то там главный маркетолог “ватку вскрывает”, то сейчас Росгвардию вызывают, заметив по видеонаблюдению в зале клиента без маски.

Странный магазин, вот что хотите со мной делайте. Сатанизмом попахивает.

Всё в “Максидоме” покупаю.

Моя заметка “Типичный предприниматель” на фэйсбуке, от сентября 2014 года

Был свидетелем, как некоторое время назад ребята, "типа ФСБ", отжали у одного горе-бизнесмена небольшое производство пластмассовых изделий. Надо сказать, что у горе-бизнесмена были долги, совершенно естественно возникшие от неграмотного управления, и отжали производство, в общем, законно.

Узнав о смене собственника, я приехал познакомиться и договориться о поставке пластмассовых изделий. Директором был назначен военный моряк, который, кажется, успел поработать в жизни директором магазина.
Поскольку вся клиентская база отжатого производства ушла вместе с бывшим собственником, я ожидал конструктивных переговоров.

Переговоры меня изумили. Военного моряка интересовало не обсуждение отпускной цены, по которой я готов у него брать, а обсуждение цены, по которой я намерен его изделия продавать. Я не понимал, к чему он клонит, но в итоге мы к этому подошли: мне было предложено делить пополам разницу между ценой закупки и продажи!

Надо уточнить, что товар этот без торговой марки, производство состоит всего из двух станков-термопластавтоматов, аналогов товара и конкурентов-производителей – десятки.

Я объяснил, что думаю о его понимании рыночных отношений, но к компромиссу мы не пришли. Мне пришлось удалиться и продолжать работать с нормальными поставщиками, которые не задают вопросов, а называют цену.

Обсуждаемое производство на положительную рентабельность так и не вышло, высосав немало денег из своих новых владельцев.

Поработав в крупных и мелких компаниях, сейчас я вспоминаю только один эпизод, когда бизнесмена действительно кошмарили – это когда я работал мелкой сошкой в компании Чичваркина. В малом бизнесе с какими-то притеснениями мне встречаться не доводилось, пока. Бывают изумительные компании, которые ведут деятельность без всякой крыши, годами уходя от налогов на миллионы, не ведя толком бухгалтерию и не платя сотрудникам – до этих компаний никому дела нет.

Но вот долбоёбов от бизнеса, мнящих себя директорами, встречалось мне в жизни очень много. Например, прибыль фирмы такова, что директор может потратить на себя 30 000 руб. в месяц. А он берёт, и каждый месяц тратит на себя 300 000. Хули, представительский джип, любовницы и т.д. и т.п. Фирма начинает испытывать почти постоянный ноль на счетах, кидать понемногу контрагентов и т.д. Первое, что делает директор – перестаёт платить зарплату, но свои 300 000 сохраняет. Потом, когда под угрозой эти 300 000, он выбивает за откат кредит на фирму, или разводит лоха-инвестора. А потом, когда не может отдать кредиты, он пишет письмо Путину о том, что бизнес не развивается. Это реальная ситуация, я видел такое письмо от такого бизнесмена, видел и ответ на него от полпреда президента: "Ваш вопрос не находится в компетенции Администрации Президента".

Права канцелярия полпреда? Права. Если ты долбоёб, то при чём тут президент, которого ты к тому же не выбирал?

В Коктебеле, в магазине винзавода, летом всегда очереди. Магазин почему-то разделён прозрачным стеклом на два торговых зала. Отличаются они мало, разве что в одном можно купить разливное вино в пластике. Хотя во втором, кажется, такая возможность тоже есть. Залы эти забиты не одинаково: иногда ощутимо больше народу в одном, иногда в другом, закономерность непонятна.
Банковские карты, вопреки бродящей по интернету информации, в магазине винзавода в Коктебеле не принимают. По крайней мере, на 2017 год это так. Поэтому пить приходится не в кредит и за наличку.
Поражает стрессоустойчивость продавщиц. Они не похожи на алкоголичек, но когда каждый второй покупатель спрашивает “что такое граппа?”, а каждый первый – “что вкуснее?” – здоровый человек не должен это выдерживать. А они выдерживают. И каждый раз отвечают. Одно и то же. Причём, стоя в очереди в тесном помещении, все эти вопрошающие не могут не слышать ответов. Но спрашивают сами по новой. Это люди такие.
В первый раз я пришёл в этот магазин пешком, и поинтересовался, охлаждают ли разливное вино. Нет, не охлаждают.
Во второй раз я приехал машиной и встал рядом с байкерами, зарулившими сюда, видимо, по дороге в Севастополь.
Два молодых байкера беседовали, сидя в сёдлах и ожидая томящихся в очереди товарищей.
– Нет, я не понимаю. Ну зачем спрашивать, что такое граппа? Не знаешь – не бери! Зачем спрашивать, что вкуснее? Ты сначала почитай, потом в магазин иди. Не понимаю, – мотал байкер головой.
Товарищ соглашался.
Да, как вы догадались, мне очень понравились эти байкеры. Плохо то, что нас мало. Я уверен, что человек, который спрашивает что-либо, предварительно не почитав – мудак. Я уверен, что человек, спрашивающий вместо гугла у другого человека – мудак. Удивляет то, насколько их много – несомненное большинство.
Тем приятнее встретить нормальных людей, даже на мотоциклах.