Заметка ниже была когда-то опубликована мной на фэйсбуке.
Там была, а может и сейчас есть, такая функция – “Объекты на рассмотрении”. Если вам кто-то не нравится, вы можете поставить его профиль на рассмотрение других – предложить обсудить этого человека своим друзьям. Как правило, с целью поношения. Я совершенно случайно обнаружил, что меня так рассматривают с подачи Яны Дмитриевны. Её друзья называли меня братом-близнецом Стрелкова-Гиркина именно за внешнее сходство.
Надеюсь, она меня тогда просто не узнала, ведь со времён нашей работы прошло больше пяти лет. И я, на всякий случай, написал о ней короткие воспоминания.
Представляю себя в виде Шнурова в финале клипа “Дорожная”, как в интерьере меня спрашивают:
– Скажите, о чём этот лонгрид?
– Этот лонгрид о конфликте кремлёвских с белоленточниками.
Яна Дмитриевна пришла работать из конкурирующей фирмы, по каким причинам – врать не буду. Знаю только, что в том году некоторые их филиалы разгоняли в полном составе. Мутили там, короче. Как называется такая схема, когда фирма-продавец перечисляет откат менеджеру поставщика, а менеджер поставщика перечисляет часть этого отката менеджеру продавца. Это моё предположение.
Взяли Яну Дмитриевну директором по продажам. По крайней мере, она понимала (так принято считать для этой категории людей) в продажах и была директором. А я – менеджером, который не выполняет план продаж. И Яну Дмитриевну командировали на несколько дней из Москвы ко мне в Воронеж.
Она была рыжая, уверенная в себе, и по типажу очень напомнила мне Юлию Маевскую, бессменного кадровика Эдуарда Тиктинского. Настоящую фамилию Яны Дмитриевны я узнал только недавно – Ротбарт, что означает, кажется, “рыжая борода”. Предки её были из Польши.
Образование у Яны Дмитриевны было гуманитарное. А продавали мы семена, пестициды и удобрения.
Сейчас уже много лет прошло и можно признаться, что я всегда был идейным противником активных продаж. Потому что уверен, что потребление сверх необходимого, ради чего придуманы активные продажи, разрушает экономику и роет яму, куда наше благосостояние проваливается в будущем. Но это прописные истины, понятные, по-моему, и ёжику, и мне в 16 лет, а тем более в 38. Таким образом, на должностях менеджера по продажам, куда я неоднократно попадал с образованием по специальности “микробиология почв” и опытом работы старшим агрономом, я проявлялся как тихий или буйный саботажник. План продаж на квартал – 30 млн. руб. – выполнялся едва на 1%…
Яна Дмитриевна была специалистом по активным продажам. Она их любила.
– То, чем вы занимаетесь вместе с московским офисом, это не продажи, – говорила Яна Дмитриевна, – это обработка заказов.
“Ну, а чем плоха обработка заказов, блять”, – думал я и уважительно кивал.
– Сколько у вас план? Тридцать миллионов? Я знаю одного парня в Липецке, он здесь за квартал сделает семьдесят миллионов. Только ему надо автомобиль, конечно, не такого уровня…
Фирма оплачивала мне содержание Ford Scorpio 1985 года выпуска и собиралась купить ВАЗ-2104.
Выслушав мой доклад о визите к агроному крупного агрохолдинга с тюменскими инвесторами, Яна Дмитриевна заявила:
– Я его знаю, он сидит на откатах.
Как я понимаю, это было правдой. Меня, как очень небогатого человека, поражал масштаб: откат составлял 10% от стоимости закупки, а закупка только пестицидов на 40 000 гектаров холдинга – это 40 миллионов рублей. Таким образом, главный агроном каждый год мог покупать себе по хорошей квартире в Воронеже. А у него и зарплата неплохая была.
– Все агрономы берут взятки, – резюмировала Яна Дмитриевна.
Тут я рассердился и стал возражать, но Яна Дмитриевна меня успокоила, на став раздувать спор. Не все агрономы берут взятки, я считаю. У нас в колхозе почти никто не брал. Когда я объезжал в 2009 году районы Курской и Воронежской областей, пытаясь продать отечественные гибриды кукурузы с помощью главных агрономов из районных администраций, никто за содействие взятку не просил. Только в Семилуках ещё молодая, полноватая и с красивыми глазами комсомолки главный агроном сказала мне на прощание:
– Ну вы хотя бы на листочке написали, кому сколько!
Самое большое возмущение Яны Дмитриевны я вызвал, когда она спросила, подготовился ли я к завтрашним переговорам.
– Я не готовлюсь к переговорам.
– Как?
– А зачем?
– Да вы с ума сошли!!! Как можно не готовиться к переговорам?!
Мы даже немного поругались.
Нет, я понимаю, что в МИДе дипломаты вполне могут готовиться к переговорам в нормандском формате или Лавров-Керри, когда оба переговорщика друг друга знают, но как подготовиться к переговорам о продаже семян кукурузы – я не понимаю до сих пор. Вот семена, вот цена, хочешь покупай, хочешь думай, – в этом вся суть переговоров до копейки, по-моему.
Подготовка к переговорам, в понимании Яны Дмитриевны, включала заготовку неких аргументов, которые в нужный момент надо будет доставать из рукава и предъявлять контрагенту. Мы собирались на переговоры по продаже семян кукурузы – обычных пионеровских и монсантовских гибридов, которые идут на корм. Мозг Яны Дмитриевны выдал результат поиска по слову “Кукуруза”.
– Мы скажем, что у нас связи в Бондюэль в Краснодаре.
– Но Бондюэль выращивает овощную кукурузу, а это совсем другая агротехника, это кукуруза на капельном поливе…
– Неважно.
На самом деле это было важно, потому что для агронома разница между овощной и обычной кукурузой куда больше, чем между капустой и морковью. Яна Дмитриевна всё же ввернула на переговорах про Бондюэль, и агрономы контрагента стали ухмыляться. Это был не единственный заготовленный аргумент такого типа, и ничем хорошим переговоры не закончились.
Следующие переговоры были с главным агрономом сахарного холдинга, типа Продимекса. Агроном был заведомый коррупционер, Яна Дмитриевна его знала. Встреча была назначена в ресторане недалеко от областной администрации. Моей задачей было присутствовать в первой части разговора, когда могли быть затронуты чисто сельхозные моменты, а во второй части…
– Мы будем говорить о деньгах, я подам вам знак, и вы под каким-нибудь предлогом удалитесь, – предупредила Яна Дмитриевна.
В ожидании агронома мы сидели за столиком и разговаривали. Яна Дмитриевна рассказывала, как она училась в своем родном Новосибирске на переводчика с японского языка. А в 90-х годах это пришлось кстати: в Сибирь повалили японцы, участвовать в разграбленнии советского наследия. Создавались многочисленные совместные предприятия, и Яна Дмитриевна, как переводчик, участвовала в переговорах. Переговоров было много, и как-то раз…
– Я поняла, что я больше не переводчик.
Лягушка сбила из сметаны масло. Долгое время переводя переговоры, она стала переговорщиком. Переехала в Москву, много работала. На каком-то этапе поняла, что “потеряет семью”, если так работать. Потеряла или нет, не знаю. Почему-то думаю, что да. Она имела автомобиль и возила на нём ребёнка – это было круто, в моём тогдашнем понимании. Ребенок призывал давить мешающихся под колёсами особей – мамин характер..
Очередной созвон с сахарным агрономом возвестил его приближение.
– Я подам вам знак, а вы под каким-нибудь предлогом удалитесь, – напомнила Яна Дмитриевна.
Агроном выглядел очень холёно и богато, тем более для Воронежа. Богатый человек распространяет некие флюиды, на нём дорогое всё – от парфюма, гардероба и состояния кожи до слегка беспокойного выражения глаз: как-де там поживает моё богатство, не растащат ли, не конфискуют ли.
– Где загорали? – кокетливо спросила Яна Дмитриевна.
– На Кипре, – ответил агроном.
Поговорили про сахарную свеклу, про сорняки, гербициды. Потом, получив незамысловатый знак, я откланялся и ждал на улице.
Переговоры закончились. Мы побрели до машины через зимние воронежские лужи, в какой-то момент глубина оказалась вдруг велика для сапог Яны Дмитриевны, и я с трудом скрыл порыв взять её на руки и перенести до сухого.
А потом она уехала в Москву.
Привет я получил от неё только в 2015 году, в фэйсбуке, и сперва не поверил, что это она. Через некоторое время спохватился и позвонил в Ростов общему другу. Да, говорит, она.
На её странице до сих пор ссылка на меня висит. А я вот её тагать не буду. Захочет, сама придёт.
2016
