Мой роман про одного известного дирижёра, задуманный более 15 лет назад, так и оставался в замороженном виде, пока на днях один земляк дирижёра вновь не пробудил во мне желание написать. Появилась потребность написать хоть кусочек; замысел же и структура романа изменились и пришли в соответствие с современностью. Начав, я смутился – повествование шло от первого лица. Нельзя же так писать роман? Позвонил понимающим в литературе и спросил. Почему, сказали они, можно и от первого лица. Но там будет чередоваться, от первого и от третьего.
– Смотри-ка, два взяла, – толстая тётка в переднике, вытряхнувшая на широкий гранитный столбик кастрюлю с беляшами, показала на одну из улетающих ворон, – не удержит.
Действительно, ворона, с трудом тащившая два беляша, уронила на лёд сначала один, а потом и второй.
Беляши были частью надкусанные, попадались и целые — их выносили из домовой кухни на углу Крюкова канала и Союза Печатников. Вороны дежурили, и, захватив трапезу — по беляшу, кому-то сильно надкусанный, кому-то несильно — улетали обедать на сторону Кировского театра.
Беляши я тоже любил, хотя на них не всегда были деньги. Просить у прохожих я стеснялся. Но, не стеснялась этого делать Лариска Чижова, троешница. Когда в первом классе у нас проводили опрос, кто до скольки умеет считать, она сказала: «До восьми». Отличник Дима Титов встал и сказал: «До пятьсот». Потом дошла очередь до меня, я встал, и хотя знал всё про миллионы и миллиарды, разве что путался после триллиона, сказал: «До пятьсот». Потому, что если бы я назвал число больше Димы Титова, меня бы не поняли. Это выпендрёж считался бы.
А когда мерили скорость чтения, у меня было около 100 знаков в минуту, а у Лариски 11. Как можно прочитать за минуту 11 букв — а вот так, если над каждой думать секунд по пять. Легко. Но, зато Лариска была не стеснительная, и спокойно просила у дяденек по 10 копеек — на беляши и себе и мне, сразу после уроков. И прохожие дяденьки давали. И никто не хотел с нами познакомиться, хоть бы раз. Было нам по восемь лет.