Рубрика: Наука

Размышлял в ответ на комментарий, что работодатели предпочитают выпускников “зубодробительных институтов” выпускникам классических университетов (и это всегда было так), и решил отдельно написать.

Классические университеты типа МГУ или СПбГУ, по сути, плодят жуликов для экономики.

На дне первокурсника у входа в СПбГУ (где недавно памятник снесли) после выступления Вербицкой нас напутствовал некий седовласый профессор словами “Запомните, ребята: в школе учат, а в университете учатся!”. То есть, учись сам, как знаешь, чего научишься, того научишься. В уставе СПбГУ уже в то время было свободное посещение лекций (и это интернета не было ещё) – хочешь, ходи, хочешь, не ходи.

Оказалось, что “учат” не только в школе – всех моих одноклассников, пошедших в техноложку и текстилку, именно учили, и из них получились инженеры. Это стало понятно ещё на первом курсе – у них, как в школе, задавали, требовали и спрашивали. У нас в СПбГУ не задавали, не требовали и хотя и спрашивали, но по-особому.

Суть университета (и в западных так же, я потом читал), что во время общения с преподавателем (на сессии или перед ней) тебе постоянно задают вопросы, на которые ты не знаешь ответа; а ты постоянно учишься на такие вопросы отвечать. Через четыре года ты можешь ответить на любой вопрос, ответа на который не знаешь, хоть прямую линию со страной проводи, как Путин (тоже ЛГУ закончил). Ответить так, что не теряешь лицо, и у аудитории впечатление, что ты ответил легко и уверенно.

Но ведь это свойство жуликов, и инструмент жуликов.

Разве не так?

Ну и естественно, такие люди не нужны на производстве – их надо избегать, как огня. Они любой косяк представят так, что всё нормально.

Это жулики.

Как ветеран антипрививочного движения, в 2007 году я уже рубился с ваксерами в недавно созданной соцсети ВКонтакте. Феномен ВКонтакте тогда был в том, что у них страница весила в килобайтах ровно в 10 раз меньше, чем в ЖЖ или Одноклассниках (на редкость бесталанные программисты делали последние две платформы), что позволяло сёрфить быстро и дёшево, при помегабайтной оплате интернета.

У ваксеров были свои лидеры, и почему-то все, как на подбор, педиатры. А наши почему-то все были в основном гомеопаты, хотя я к гомеопатии никогда отношения не имел, и сейчас не интересуюсь. Педиатр из Иваново, Можаев Александр, разговаривал с нами так, будто мы тараканы. Как сказал стихами участвующий в дискуссии гомеопат, “один педиатр из Иваново на прививках подвинулся плановых”, а дальше “получив отёк Квинке на прививку от свинки, замолчал педиатр из Иваново”. Педиатр из Екатеринбурга, Утёнкова Елена, разговаривала с нами так, будто мы какие-то нашкодившие животные. Но самый лидирующий педиатр, до сих пор в моем понимании – эталонная хамка, это была Журбий Оксана из Донецка. Ужасная баба, хабалка. Тем не менее, практикующий педиатр.

После 2014 я случайно вспомнил эту Журбий, и узнал, что у нее довольно популярный ЖЖ – dobriydoctor (по памяти, но читается “добрыйдоктор”). Она прижилась в ДНР, и журнал был пророссийской, поэтому популярный. По мне так, как примерно говорил Куравлёв, такие люди позорят республику.

К чему это вспомнил, подкидывает мне фэйсбук бабу с украинским флагом на аватарке, смотрю на морду – ну, вылитая Журбий. Но, фамилия другая, еврейская. Это, впрочем, на Украине в порядке вещей, у них и этногенез такой. Короче, по ФИО не Журбий, по морде Журбий, по образованию… опять Журбий, “педиатр” указано. Однако, далее всё перечёркивает профессия – врач-гомеопат.

Хотя, почему перечёркивает. У небратьев переобуваться – это стиль жизни, может украинский житель ДНР перебежать на пока ещё Украину? Может. А может украинский ваксер переебнуться в гомеопата? Может. Как говорил Бурков в “Иронии судьбы”, они оба могут.

Эту историю я уже несколько раз писал, может и здесь на сайте встречается, ну извините за баян.

Напишу положительно про собак; это должно понравиться и моим оппонентам-зоозащитникам.

В 2008 году, когда я работал агрономом на юге, у нас на теплице жила собака по имени Кнопка. Дворняги вообще на юге мельче, чем на севере. Мужем Кнопки на короткое время был совершенно чёрный кобель, напоминавший таксу, за что вся станица называла его Таксист. Или, с учётом местного акцента – Таксыст.

Таксиста, как и многих южных собак, задавили “Нивой”, которая вскоре после этого стала моей служебной машиной. А Кнопка родила двух щенков, девочек.

Одна была с преобладанием белого, но с чёрными пятнами. А вторая совершенно черная, в папу. Её сразу назвали Таксысткой. Родились они в марте, а в июне начались проблемы.

Щенки стали резко худеть. Работавший тогда на “Балтике” Владимир Таразанов заехал к нам и подивился на белого с пятнами щенка:

– А это далматин у вас?

Лапки щенка стали тонкими, и она правда напоминала далматина. Обе дочери Таксыста всё больше лежали.

Я помнил из лекций академика Москвичёва, что у кого больше меланина – тот более живуч. Так и оказалось. Первой умерла далматинка. Женщины на некоторое время остановили работу и собрались почтить память собаки.

– Её глысты зъилы, – сказала опытная тётка Валя.

Между тем, Таксыстка демонстрировала те же симптомы, и уже не вставала. Казалось, она улыбается. Возможно, так выглядит предсмертный оскал.

– Ей надо дать самогонки, – уверенно сказала Валя.

Тётки посовещались, у кого в соседних домах есть самогон, и послали самую молодую.

В Таксыстку влили 50 граммов, дочиста.

Вечером она встала, а когда я уезжал через год, у нас бегали её щенки.

Самогон – великая сила. Если бы не Мишка Горбачёв, дай бог здоровья, наш народ совсем бы утратил навык дистилляции браги. И не прошёл бы с такими минимальными потерями путинские времена, когда бывало в “Ленте” или “Семье” нельзя было купить настоящей водки, вся поддельная.

Каждый мужик должен иметь аппарат, а то наступит время, как при докторе Борментале – “Новоблагословенная, тридцать градусов”, “Бог его знает, что они туда плеснули”, – что тогда делать будете? То-то же.

Многие пишут, годами переживают, ждут, когда же режим падёт, всё такое. Проблема-то всегда была не в режиме, а в мудаках вокруг. А мудак – это нечто генетическое, они при любом режиме примерно в одинаковом количестве существуют. Есть интервью Павла Глобы года 2008-го, где он рассуждает, что дьявол – это кусок ДНК. И это действительно так, пляски с уколами мРНК являются, по сути, распространением определенных кусков генов. Приди сейчас режим вдвое худший, чем есть, или вдвое лучший, ключевая проблема решена не будет, а остальное всё мелочи. Пережили же мы 90-е, а вот мудаков пережить нельзя. Их больше будет, потому что нужный “кусок ДНК” учёными уже установлен.

Переношу сюда запись с прошлого месяца, поэтому на несовпадение дат не смотрите

Надо бы в очередной раз окучить картошку, но сегодня Троица – работать нельзя. А на завтра, Духов день, более конкретные примета и предписание – нельзя землю ковырять. Поэтому, картошка пока стоит.

О примете не ковырять землю в Духов день я услышал в ораниенбаумский электричке в 1998 году, когда ехал на практику в Старый Петергоф. Практика была по почвоведению, то есть состояла из непрерывного копания разрезов.

Говорят, что в советское время ЛГУ был настолько богат, что нанимал рабочих на рытьё почвенных разрезов. Те времена я уже не застал, студенты копали сами. Поэтому, на вес золота ценились мальчики. На курсе перед нами на 20 студентов отделения было 2 мальчика, причем один из них сын завкафедрой, а второй сектант. А на нашем курсе уже было пятеро.

Пятерых удалось набрать благодаря самоотверженной деятельности агентов и всяких агитаторов. Например, моего товарища по кафедре, с которым мы вместе поступили, нынешний завкафедрой почвоведения Русаков умудрился переманить на почвенное отделение с биологического, куда тот поступал целенаправленно на… генетику! Причем, уровень подготовки и мотивации у него соответствовал кафедре генетики, которая тогда была самой престижной, как и сейчас. Да, он проклинает Русакова до сих пор, но пропаганда великое дело. “Чего ты там будешь с этими дрозофилами ковыряться? Ты что, не мужик, что ли? А тут поле, романтика!”.

С лопатой в руках, на штык которой был, по правилам хорошего тона, надет школьный мешок из-под сменки с завязками, я ехал в ораниенбаумской электричке. Было 8 июня 1998 года. Это был понедельник, второй день Троицы, которая в том году пришлась на 7 июня. А практика, то есть копание разрезов, проводилась все 3 недели в Старом Петергофе – на Троицкой горе. Три недели мы должны были копать Троицкую гору – она довольно большая, так называется не только сама гора, но и прилегающая местность.

Итак, в Духов день, на второй день Троицы, когда нельзя ковырять землю – это примета к покойнику, я расчехлил лопату и начал копать ямы на Троицкой горе. На первом разрезе, почти на поверхности, в дерновом горизонте, мы нашли николаевские полкопейки. Место это древнее, не так много в Петергофе гор – да и нет их там, откровенно говоря, кроме спускающихся к заливу террас – а на горах всегда ставили что-то значительное, вспомните хотя бы Митридат в Керчи.

На третью неделю практики я стал психовать. Тут наложилось и личное – как раз в это время к нравившейся мне девушке подбирался ухажёр, который потом станет её мужем и отцом пятерых детей; находившаяся же в нашей бригаде из трёх человек Алёна находилась там вместе с сожителем Димой, а я был третий лишний. На очередном разрезе, при копке которого присутствовала преподаватель Галина Михайловна, я отбросил лопату, вылез из разреза и молча сел спиной ко всем.

Галина Михайловна была возрастом за пятьдесят, никогда не была замужем, но количество бывших в её жизни мужчин можно было без преувеличения исчислять сотнями, если не тысячами. Обычно таким женщинам, активным и наглым, я резко не нравлюсь, поскольку у меня моногамность на лбу написана. Но, Галине Михайловне я почему-то нравился. Когда через три года, выйдя с доклада на защите магистерской, я слушал под дверью перебранку между своими сторонниками и противниками, Галина Михайловна стояла за меня горой. И тогда, на Троицкой горе, она взяла отброшенную мной лопату и полезла докапывать разрез сама.

В тот год, да и после, никто вокруг не умер. Да, то лето было в личном плане довольно трагическим, следующая весна тяжела – пожар, но вот напрямую примета не сработала. Хотя, это может быть просто везением. Поэтому, повторять не советую.

С интересом слежу за материалами на сайте memuarist.com, иногда чтение очень увлекает, некоторые такие мемуары пишут, зачитаешься.

Сегодня, вот, также прошёл по ссылке и влип надолго: попал на дневник молодой барышни, в период 1920-1921 годов, и тоже агронома (“агрономша” тогда не говорили, сейчас в деревне это слово употребляется в вульгарном, пренебрежительном смысле, а 100 лет назад женщина-агроном это была позиция уважаемая), как и я.

Барышня, Наталья, имеющая специализацию по луговодству, упоминает Вильямса и Стебута, как своих преподавателей. Этими именами и нам уши прожужжали на лекциях, когда я был студентом. Вильямс, Василий Робертович – это величина. Кому не лень, можете найти советское издание лекций П.А.Костычева “Почвоведение”, с предисловием В.Р.Вильямса. Когда я читал его в библиотеке тогдашнего ВАСХНиЛ, у меня глаза на лоб лезли. Нет, можно понять, когда маститый учёный психует и, извините, всех хуями кроет. Но чтобы это в книге напечатали, ещё и в советской, ещё и при Сталине! Хотя, как справедливо пишет Вильямс в том же предисловии, “новые времена – новые песни, с волками жить – по волчьи выть”. Василий Робертович использует слова “смерть”, “последыши”, “проклятые” (смерть ждёт “последышей проклятого прошлого” – видимо, имел в виду Н.И.Вавилова), и вообще явно психует. И это не блог, а в типографии пропечатано. Ну, ладно.

Агроном Наталья пишет, что В.Р.Вильямсу сейчас, мол, 46 лет, а он из-за своего трудоголизма очень плохо выглядит и “превратился в совершенную развалину” (это по стандартам-то столетней давности, когда люди выглядели старше, чем сейчас). Думаю, Василию Робертовичу был чужд спорт, который выручал Солоневича (а толку, немного пережил Вильямса и помер от рака желудка), и на луга свои любимые, являющиеся предметом научного интереса (Вильямс автор травопольной системы севооборотов), с косой-литовкой он перед литерными поездами не выходил, как граф Толстой. Тем не менее, Вильямс ещё пожил и умер в возрасте за 60, в 1939 году.

Я, грешным делом, порадовался, что мне сейчас тоже 46 лет, а выгляжу наверняка лучше тогдашнего Вильямса.

Когда-то я пытался читать “Анну Каренину” графа Толстого, и не зашло – чувствуется, что автор выдумывает. Да, Л.Н.Толстой человек очень умный, да – копает глубоко, да – понимает базу, но: описать бабские переживания и пережить их сам он не может, при всём таланте. “Анна Каренина” в этом плане схематична и написана мужчиной, поэтому интересна только, как схема – Вронский то, Каренин это, нервы склинило и под поезд. А вот реальные бабские переживания может описать только баба. Ну, или девичьи переживания девушка, как агроном Наталья.

И так интересно, куда там Анне Карениной или Куприну с “Гранатовым браслетом” (его Наталья тоже часто упоминает), очень интересно, потому что правда, и от первого лица. Ухаживания женатого мужчины, разборки с его женой, постоянные размышления о предназначении женщины и муки выбора между свободой и браком. Детей Наталья не хочет. Но, как повествование подходит к 1921 году, предохраняться перестаёт.

Читай я это в 20 лет, назвал бы записи Натальи – “Дневник проститутки”, потому что человек сам описывает своё растление, проходя стадии торга и принятия. Именно такие барышни, как Наталья, вызывали у меня в СПбГУ скрытую ярость, именно им я посвятил стихотворение “Интеллектуалочки”, где “кабы не образование, целовал бы ваши губы я. Но одно для вас название, нецензурное и грубое”. Когда Герман Стерлигов говорит, что “отдавая детей в школу, мы отдаём их на растление”, недалёкие люди смеются – хаха, как связаны школа и растление? А напрямую образование связано с растлением, потому что все беды и личное несчастье “от головы”, и в половом вопросе тоже, даже в основном в этом вопросе.

Читая, я осознавал, что эта женщина наверняка должна была стать заметным учёным, потому что она умеет систематизировать и фундаментально мыслить. Посмотрел её фамилию и загуглил. Фамилия, характерная для священнослужителей, ну она и правда дочь священника. На фото девушка с формой носа, говорящей о том, что мужчинам её добиться легко – открытые ноздри. Ну, другого и не ожидалось, исходя из мемуаров. А дальше…

Дальше выяснилось, что мемуаров Натальи я не дочитал всего несколько страниц, после которых она просто умерла – при родах, в январе 1922 года. А ведь, не хотела детей. Не хотела связываться с женатым мужчиной. А связалась, таки. И пришла к этому решению с помощью логических рассуждений, “от головы”. Ну, и форма носа помогла.

Короче, повесть эта не менее печальна, чем “Анна Каренина”, и куда более ценна, потому что от лица женщины пишет женщина, а не граф Толстой.

Фамилия у Натальи, если будете искать – Миротворская.

Второй день высаживаю рассаду картошки. Надо быстрее, в конце июля начнётся фитофтороз, и что собрал, то собрал. Та, что посажена клубнями в начале мая, ещё не вылезала. Зашёл на обед выпить вина.

– Мне нравится, что ты возишься с растениями, – говорит жена.

– Ага, – перебиваю, – конечно, потому что в это время на других женщин не смотрю!

Вспомнил бухгалтера Свету Бахтиозину, которая мне нравилась, но я не видел перспектив, будучи женатым. Жарким летом 2010 года я носил на работу огурцы со своего огорода, который поливал по вечерам, таская воду вёдрами из реки – колодцы были сухие. Тогда Света сказала:

– Другие мужики бухают, а вы огурцы выращиваете, молодец.

Ну да, это лучше, чем “другие мужчины деньги зарабатывают, а вы огурцы выращиваете”. Ненавижу, честно говоря, зарабатывать деньги, и женщин, которые этого требуют. Таких, кстати, немного, главное на них не попадать.

– Нет, мне нравится, что ты возишься с растениями, – продолжает жена, – потому что мужскими руками что-то материальное создаётся.

Что и говорить, судьба гуманитариев тяжела. Как жить, не создавая материального – повеситься можно. Разве что книжку издать – хоть что-то материальное.

В 2005 году я впервые проходил полиграф в “Евросети”. Полиграфологов тогда было двое: одна неприятная очкастая женщина и молодая Юля Прыткова. Я попал к Прытковой.

Настроившись на допрос рабочего хозяйственно-имущественной службы, Прыткова перебрала моё личное дело и не стала скрывать удивления:

– Извините, я спрошу… Почему вы не стали работать в науке?-

Я стал ходить вокруг да около, стесняясь сформулировать своё истинное отношение к людям, занимающимся современной наукой

– И понимаете, наука – это…

– Переливание из пустого в порожнее? – обобщила Юлия.

– В основном.

Юлия рассказала о процессе прохождения полиграфа.

– Вопросы я буду задавать вам по три раза, – она улыбнулась, – конечно, понимаете, почему?

– Трёхкратная повторность, – улыбнулся я в ответ.

На деле вопросы она задала раза по полтора и сказала:

– Ну, в общем, всё понятно с вами.

– Честный человек?

– Ага.

Хотя я тырил саморезы как ненормальный и пил казённые сливки выше разумной нормы, полиграф ничего не показал. Потому что всё зависит от полиграфолога. Через год я попал к неприятной очкастой женщине. Вот тут уже была настоящая трёхкратная повторность, никаких сентиментальных вопросов о том, почему не работаю в науке – баба-робот и всё.

Про трёхкратную повторность я вспомнил вчера, когда один молодой родственник поделился в расстроенных чувствах – мол, у девушки внематочная беременность.

– Чего, – говорю, – внематочная?

У меня на это словосочетание встаёт триггер-сторожок: заработки наших официальных убийц в белых халатах состоят в постановке диагнозов, которые сам хер проверишь, с последующим избавлением от этих диагнозов за деньги, и внематочная беременность у них несомненный хит.777 – Идите и проверьтесь в трёх разных местах, – посоветовал я, – если в трёх будет одинаковый диагноз, тогда ладно. Врачей уродов 70%, обычно в одном месте из трёх всё-таки нормальный попадается.

– Но, есть результаты УЗИ, снимки…

– Эти пидары знаешь, чего тебе нарисуют на УЗИ?

Родственник обнадёжился, и с утра они побежали по клиникам. В первой же клинике внематочную беременность полностью опровергли. О чём я с удовольствием выслушал по телефону.

Вчерашняя клиника, где поставили диагноз, кстати, называлась “Скандинавия”.

Насчёт тех же учёных, как говорит мой однокурсник, давно заведующий кафедрой: “В СПбГУ треть – ФСБ, треть – вольные каменщики, и треть работает. Я работаю”.

А вот я не могу работать, когда вокруг две трети уродов.

Наша компания дрейфует из агросервисной в биотехнологическую – занимаемся микроклональным размножением картофеля. Так называемые цветномясые сорта – картофель с цветной мякотью.

У нашего соучредителя недописанная диссертация по картофелю, лежит уже лет двадцать. Сегодня я напомнил ему об этом – мол, возобнови, доделай, будет хоть профильный кандидат наук в фирме. И, думая про те годы, когда мы занимались на кафедре агрохимии СПбГУ, вспомнил анекдотическую, но совершенно реальную историю.

К нам на кафедру повадилась преподавать сотрудница матмеха, математик Наталья Николаевна Семёнова. Она вела курс типа “Математические методы в агрохимии”. Наши агрохимики стали брать её соавтором в свои работы. поскольку математически обрабатывать данные никто не умел, а Наталья Николаевна брала за обработку соавторством.

Она была тёмненькая, годами за сорок, и активная. Как-то в понедельник после выборов в Госдуму 1999 года мы с нынешним соучредителем пришли на кафедру, довольно понурые.

– За кого голосовали? – кокетливо спросила Наталья Николаевна.

– За коммунистов, – ответили мы.

Она пришла в ужас.

– Что!? Вы шутите?

– Нет.

Мои родители сказали, что перестанут кормить, если не пойду и не проголосую. У соучредителя было помягче, но мы и правда оба были за коммунистов. К концу 90-х дерьмократы не задолбали, наверное, самых упёртых. Наталья Николаевна была из них. Мы спросили, за кого голосовала она.

– Ну, уж точно не за генерала Макашова! – эмоционально ответила Семёнова.

“Почему бы и нет”, подумал я, поскольку считаю Макашова хорошим человеком.

Одна из совместных работ по картошке у Натальи Николаевны была с магистранткой Леной Старицыной. Магистрантка выращивала картошку в разных условиях, делала химические анализы, получала данные – параметры картофеля и почвы, и передавала их Наталье Николаевне. Результат работы был заранее известен – картошка должна была показать то-то и то-то.

Ежу понятно, что если дать картошке больше азота, она увеличит зелёную массу, например. Это открыли ещё в середине XIX века. Павел Костычев, ученик Докучаева, в работе “Почвоведение” указывает, что едва ли найдётся толковый учёный, придающий серьёзное значение химическому анализу почв – этот анализ потерял значение уже к концу XIX века. Хотя до сих пор находятся дураки, отдающую свою почву на химический анализ, хотя бы на NPK. Среди агрономов таких почти нет, но тем не менее. Это религия, которую наука опровергла ещё 120 лет назад. Для меня до сих пор загадка, почему научные работы планируются руководителями по такой схеме: надо сделать то, что и так понятно. Разгадка лежит в той области, которую принято называть конспирологией.

И вот, в один из дней (я присутствовал) Лена Старицына принесла Семёновой данные, и математик стала внимательно изучать таблицы. Глаза Натальи Николаевны открывались всё шире. В голове она преобразовывала таблицы в графики, а выглядели графики так, что Наталья Николаевна начала издавать какие-то звуки, а потом, когда картина стала совсем не совпадать с ожидаемым поведением картошки, воскликнула:

– Что это?! Открытия нам не нужны!

Эту фразу “открытия нам не нужны” запомнили все, кто присутствовал, и долго потом передавали из уст в уста. Вот и я вам сейчас передаю. Мы, молодые студенты, видели свою роль в том, чтобы сказать что-то новое в науке. Мечтой каждого было сделать открытие. Это обсуждалось за чаем на кафедре, на посиделках в общаге – что надо делать, чтобы сделать открытие.

Умные преподы старались поддерживать в студентах такое заблуждение, чтобы по максимуму использовать их наивность и молодую энергию – для работы на руководителей. “Открытия нам не нужны” – это квинтэссенция современной научной работы, но прямым текстом эту фразу говорить нельзя – студенты могут резко разочароваться и охладеть к работе. Мы, кстати, и разочаровались.

В этом плюс таких, как Наталья Николаевна – эмоции позволяют им проболтаться, что частично искупит для них грех введения молодых юношей и девушек в заблуждение. Научные руководители подобны педофилам – они пользуются молодостью и наивностью студентов и аспирантов, некоторые из которых, подростя и заматерев, тоже становятся педофилами и продолжают дело учителей.

Но некоторые не становятся – как мы с соучредителем, например.