Все знают слово «негодование». Если по-школьному, или по-научному, разобрать это слово на части, то кажется очевидным: «не» — приставка, «год» — корень, «ов» и «ан» — суффиксы, «е» — окончание.
А вот фигушки!
Загляните-ка в словари, написанные доблестными филологами!
Корень слова «негодование», какой бы вы думали, по официальной науке, а?!
Корень, который не стесняются публиковать — «негодова».
Когда мы работали в Ейском районе Краснодарского края, приехавший из Москвы инженер Саша Рогозин обратил наше внимание:
— Вы заметили, что местные говорят «не годА»? «Не годА себе»?
Я действительно не обращал на это «не годА» внимания, поскольку звучало оно настолько естественно и отполированно, как наше «ни херА» или аналогичное. Саша был внимательнее.
— Сегодня я слышал фразу «Какого годА ты это сделал?».
Теперь мы стали внимательнее слушать речь станичников.
«Не годА», «не годА себе», «какого годА» употреблялись в их речи ровно так же часто, как в нашей «ни фига», «ни хрена», «какого хрена» или аналогичное. Это не было что-то локальное, так говорили ВСЕ. Мы работали в станице с населением четыре тысячи человек, и за полтора года пообщались почти со всеми.
Мы обсуждали между собой, что такое «год». Я съюморил, произнеся при обсуждении фразу с доллара «In God We Trust». Это было оценено с точки зрения юмора, но и с точки зрения филологии это, как мне кажется, верное направление для анализа.
«Не годА», «не годА себе», «какого годА» употребляются жителями станиц Ейского района безусловно в контексте негодования. Я уверен, что если бы хоть один сраный филолог посетил за годы советской и постсоветской власти или Краснодарский край, или Ростовскую область, он констатировал бы данный факт и описал бы его.
Гугля на эту тему, я не нашёл ничего, кроме корня «негодова» в словарях.
Однажды я купил в книжном магазине СПбГУ книгу, опять же издательства СПбГУ, сделанную кафедрой славянской филологии СПбГУ. Книга называлась «Учёные — молодым славистам». В ней «учёные» с кафедры славянской филологии доказывали, что слово «медведь» происходит не от сочетания слов «мед» и «ведать», а от сочетания «мед» и «есть» через связку «в». Как они при этом объясняют украинское слово «ведмедь», можно только гадать, но то что ни автор, ни редактор, являющиеся специалистами по СЛАВЯНСКОЙ филологии, не имеют представления о других славянских языках, кроме русского — это очевидно. Однако, они почему-то знают литовский: в этой же книге они рассказывают о недопустимости выведения слова «колобок» из составляющих «коло» (круглый) и «бок», а возводят происхождения колобка к литовскому слову kalbaks, что в переводе означает… «ломоть ржаного хлеба».
Вы понимаете, какую тему я хочу поднять. Российские учёные не работают «в поле», причём не работают в поле и те, кому там работать положено (об этом в следующей заметке из серии «Имитационные науки» про биологию). Они сидят в кабинетах, читают иногда лекции. Формат получения информации в виде лекций имел доказанную эффективность 5% (самую низкую) ещё до поголовной информатизации и цифровизации. Сейчас это — 0%.
Но, эти люди получают зарплату из госбюджета. И мне кажется, они не должны её получать.
Вы скажете, что какой-нибудь Ротенберг ворует больше, чем зарплата тысяч учёных. Я не видел Ротенберга и не знаю, за что он получает деньги. Но учёных я видел, жил среди них, учился шесть с половиной лет в СПбГУ. Это было самое мразотное общество из всех, через которые я прошёл в последующей жизни. Общества строителей, охранников, колхозников я не назвал бы мерзкими. А сообщество учёных назвал бы. В каждом обществе есть изгои, которые лучше остальных. Про них я тоже буду писать, как про Дмитрия Брониславовича Малаховского, например.
Но больше — про мразоту. Потому что её там количественно больше.