Автор: a.lunev

В четверг залетела птица в окно. В офис, пока я ходил разгружать машину. Уже вечер, я торопился, быстрей бы закончить. Возвращаюсь – бьётся воробей в стекло. Изнутри.
Окно из трех частей, средняя открыта. В среднюю лететь не хочет – а, думает, я не дурак, там стекло, – и летит в боковые. Падает, отбившись, на мою рассаду эвкалиптов. Переворачивает на бок бутылку и начинает её вертеть, как медведь на бочке.
Хуже приметы нет, чем птица в окно. К покойнику. Если повезёт, к пожару.
День был тяжёлый, архитяжёлый. Я многого не успел, но уже опаздываю уехать. А тут мне и покойник, и пожар. Пытаюсь выгнать воробья – не понимает он, куда лететь.
Тогда я ору. Не как сейчас говорят “ору” в смысле “смеюсь”, а – блядьсукаубьюнахуйёбаныйтыуёбище, убьюнахуй. Громко ору. Схватил рулон крафт-бумаги метра полтора длиной, мочу уже на поражение.
Воробей паникует и уходит в противоположную от окна сторону, на верхние полки стеллажей, в коробки с компрессионными фитингами для труб ПНД. В офисе у нас и склад же. И в этих коробках воробей затихает.
А я всё ору. Молочу по коробкам крафтом. Запустил в них двухлитровку кока-колы.
Воробей молчит.
“Сдох от страха”, – думаю.
Ушёл, и окно закрыл.

Подружился в 2014 году, конечно, виртуально. Тогда у Максима было 500 друзей, сейчас чуть меньше 1000, а ведь человек известен на всю Россию – он попадал на короткое время в ленты главных интернет-новостей, после чего его склонял сам Владимир Соловьёв на радио “Вести FM”. Можно предположить, что охват этих СМИ составляет не менее, чем 5% взрослого населения России. Это 5 миллионов человек, из которых хотя бы 2 миллиона – мужчины. Два миллиона взрослых мужчин читали и слышали о Максиме Степаненко, и только несколько сотен выразили ему своё уважение, попросившись в друзья. Показателем чего это является, мы разберём ниже.

Человек, которого можно считать обычным, теоретически должен обосновывать свои сознательные действия. Например, человек копает яму. Спросите его – для чего он это делает? Он ответит – посажу в яму дерево, полью, оно будет расти. Спросите – а зачем, мол, тебе это дерево? А оно даст плоды, я съем сам, и другим останется, – ответит человек. Всё логично. Проблема, имеющая, на мой взгляд, феерический размах, заключается в том, что в реальном обществе большинство условно “копающих ямы” людей не могут ответить, зачем они это делают. “Я просто копаю яму”, – говорят они. Особо продвинутые доходят до стадии “посажу дерево”, но зачем им это дерево – отвечают уже единицы. Таково реальное общество.

Максим Степаненко принадлежит к тем людям, которые по своей природе склонны задумываться – зачем производится то или иное действие, к чему приведёт цепочка последовательных действий, где конец этой цепочки. Надо ли начинать процесс, если конец его однозначно известен, и при этом печален. Это крайне редкая черта в обществе, где робкое “Главное – не процесс, главное – результат” безнадёжно вытеснено парадигмой “Главное – не победа, главное – участие”.

Максим Степаненко – сотрудник миссионерского отдела Томской епархии Русской православной церкви. С точки зрения человека религиозного, должно быть ясно – на так называемом “Страшном Суде” с тебя спросят не то, как ты красиво участвовал, или как упоённо организовывал процесс, а спросят – каковы результаты всех твоих действий. Люди нерелигиозные, также обычно склонны рано или поздно подводить итоги своей жизни, или её частей. И, конечно, для многих результаты получаются – дрянь. Они не устраивают самого выдавшего их человека, хотя всё было в его руках. Так получается потому, что человек допускал ошибки, принимал неверные решения.
Следующая проблема, имеющая феерический размах – люди воспринимают вштыки, когда им говорят об их ошибках. Мол, мои ошибки – моё дело. Это верно, потому что всё равно уже ничего не исправить. Но есть какие-то стандартные ошибки, которые допускаются людьми массово и из поколения в поколение. Их частоту можно было бы уменьшить, если о них говорить. Однако, не всем это выгодно, и вот почему.
Человеком, обремененным последствиями ошибок, гораздо легче управлять. Говоря в контексте религии – человеком с большим количеством грехов легче управлять, потому что он зависим от греха. Такого человека легче шантажировать, легче купить, легче склонить к очередному греху. Такой человек несвободен.

Максим Степаненко велик тем, что называет вещи своими именами, и не боится этого. Он назвал матерей-одиночек блядями – из-за этого он попал в главные новости и был охаян Соловьёвым, выросшим у матери-одиночки. Максим применил ругательное слово, которое очень точно определяет суть явления матери-одиночки.  Основой эволюции являются активность самца и разборчивость самки. Неразборчивость самки – это настолько плохо, что лучше бы вообще ничего не было.

Люди, задолго до романа Чернышевского, задавались не только вопросом “Что делать”, но и “Зачем это делать”
Представьте себе человека с ограниченными возможностями, который упорно попадает ложкой в ухо вместо рта, кушая борщ. Наблюдая эти его упражнения, абсолютное большинство окружающих проявят себя стандартно – промолчат, посокрушаются, поскрывают отвращение, посочувствуют, предложат помочь материально, погадают о вариантах лечения, и так далее. Нетрудно догадаться, что человек не перестанет попадать ложкой в ухо благодаря этому большинству окружающих. Ему и так хорошо. И только некоторые окружающие, если с таковыми столкнёт судьба, скажут ему, как есть:

– Ты дебил. Ложку надо пихать в рот, а не в ухо. Прекрати немедленно и суй нормально. А то это для тебя хуёво кончится.

Подумайте, как бы вели себя вы. Скорее всего, вы попадёте в большинство. Инвалида вам жалко, но вы не знаете, как с ним себя вести. Вам почему-то не приходит в голову, что ему надо сказать, как есть. А может, вы и сами не без греха, ложку втихаря не туда пихаете?

Максим Степаненко говорит, как есть. Обличает, конечно. Но кому нас обличать, как не служителям церкви.

Продолжение. Начало в Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5.

В Медвежьегорск мы ездили небольшими группами на “Соболе”, и я побывал на базе “Даров Природы”. Под открытым небом стояли металлические бочки без крышек. В каждую бочку опускался полиэтиленовый мешок, в него высыпались наши грибы и заливались водой. Бочек таких было, наверное, несколько сотен. В офисе имелась небольшая столовая.

Борис Борисович Баранов, или тот, кого им считали, приказал положить мне тарелку пшёнки. Я не ем пшёнки, но из вежливости стал потихоньку клевать.

– Видите, как мы тут питаемся? Не думайте, что мы тут разносолы едим! – он так и сказал, честное слово.

– У них в холодильнике и виноград есть, и всё остальное, – шепнула мне девушка из нашей партии, которую оставили работать при базе.

Таких было несколько человек – они по приезде заявили, что не могут жить в палатках. Среди них был совсем ещё мальчик Лёша – маленький, в очках, вылитый Сергей Кириенко. По-моему, он быстро отправился домой, в первых рядах.

Пока ждали обратный рейс “Соболя”, Борис Борисович пытался задействовать меня на какой-то работе по обслуживанию бочек с грибами. Несмотря на щедро выделенную пшёнку, я отказывался работать. Мотивировал я это директору так: за грибы – сдельная оплата, а за бочки сколько? Баранов отвечал что-то невнятное, видимо за работу с бочками платили пшёнкой. Потом я напомнил, что контракт начался с 1 августа, вычет за питание тоже, а кормить начали с 10-го. И, по контракту у меня вычтут 500 рублей из грибов.

– Да, но мы такими делами не занимаемся! – сказал Баранов, но я ему почему-то не поверил.

Ещё в Медвежьегорске я зашёл на почтовое отделение и заказал телефонный разговор со Шлиссельбургом, где жила будущая жена. Мобильные телефоны стали массовыми года через три, до этого мы созванивались по стационарным. Дома была только тёща, строго заметившая в трубку:

– Она, вообще-то, ждёт.

Это добавило мне мрачных мыслей. Меня ждут, а я тут пшёнкой угощаюсь, и перспектив никаких.

На обратном пути водитель “Соболя”, проехав Пиндуши, притормозил у указателя “Захоронение Сандармох” и свернул с шоссе налево.

– Что за захоронение, всё хочу посмотреть, – объяснил он.

В сосновом лесу без подлеска, между деревьев, стояли кресты. Вся эта обстановка производила очень сильное впечатление. Мы разбрелись, читая надписи на крестах, рассматривая фотографии. Постояли у камня с надписью о расстреле 1111 узников Соловков в ноябре 1937 года. Я зашёл в часовню, где лежала поминальная книга. Зная, что у жены были репрессированные предки, я пытался найти их здесь по фамилии – Врублевские. В книге был один Врублевский Франц Викентьевич – как выяснилось потом, не тот, но я записал его данные.

Забегая вперёд – через 15 лет я заехал на Сандармох со своим отцом. Я ничего не говорил ему заранее, просто привёз посмотреть. Его реакция на фамилии и фотографии на крестах была такая же, как и у меня за 15 лет до этого:

– Так это же не евреи?

У него, как и у меня, был стереотип, что при Сталине репрессировали евреев. Корни этого стереотипа в том, что вопрос репрессий мусолят почти всегда евреи. Вопрос “плохого Сталина” поднимают почти только исключительно евреи. Их и правда репрессировали, но уже со второй половины 40-х. А до этого репрессировали они.

Он под сосной лежит, её питая.
Ни ты, ни я не знаем, почему.
Но приняла земля его родная,
В своей земле не скучно одному.

Мне говорят, что я его жалею.
Во мне не жалость – злоба говорит.
Родился русским, умер от еврея,
И умный внук уже не отомстит.

Пускай живёт наследие эпохи.
Своя земля не терпит пустоты.
Его удел – лежать на Сандармохе,
А мой удел – разглядывать кресты.

Окончание следует

Продолжение. Начало в Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4

Ксения вскоре уехала. Теперь готовить еду на полевой кухне оставляли дежурных – кого-то из нас по очереди. В день моего дежурства приехал толстяк, которого видели на собеседовании в питерском офисе. Его считали генеральным директором, Борисом Борисовичем Барановым. Он выслушивал жалобы и опровергал их:

– Зачем вам сапоги? Я, например, по лесу хожу в кроссовках.

При этом Борис Борисович показывал на свои модные кроссовки.

Вместе с ним приехала вторая, более совершенная полевая кухня. С консервации, в смазке.

– Кто дежурный? – спросил Борис Борисович.

– Я.

– Вот, видите эту печку? Её надо хорошенько прохуячить, – Баранов сделал решительный жест рукой сверху вниз, – чтобы очистить от смазки, поняли?

– Да, – ответил я.

Борис Борисович смотрел на меня неодобрительно – я не излучал бодрости, а напоминал обреченного ослика. Прохуячить, так прохуячить. Всё равно помирать. Нехватка калорий и белка давала о себе знать – я и так приехал в лес наполовину доходягой, а отъедаться в лесу не получалось. Основой питания была крупа, а я не люблю и не усваиваю крупу. Есть кашу по доброй воле я могу только в случае совсем крайнего голода. В относительном достатке были сахар и подсолнечное масло. По сахару я не догадался сам – а, увидев случайно мужиков, которые сыпали его столовыми ложками в чай, примерно на полкружки, со словами “надо глюкозу хуярить”, – тоже стал сыпать сахара полкружки. Это давало силы. Ещё одним источником калорий было подсолнечное масло, но его надо было крысить втихаря. Масло стояло в палатке, и если зайти туда в обед, когда никого нет – можно было налить себе полкружки масла, потом добавить туда соли и выпить. Это тоже помогало.

С приготовлением каши, как дежурный, я справлялся. На ведро воды, набранной из Волы, сыпали пару килограммов крупы, и потом пару банок каких-нибудь дешёвых консервов. Это был обед на весь лагерь.

С приезжающим по вечерам “Соболем” можно было передать письма домой. Мне было некому писать, кроме будущей жены, и на третью неделю жизни в лесу я написал ей. Подробно про нашу жизнь, но в оптимистических тонах. “Грибов я приношу не меньше, чем средний сборщик”, “Я тут потихоньку обрастаю бородёнкой, умываюсь и стираю в речке”, “Готовим обед на полевой кухне, а я как кашевар в фильмах про войну”. На эти письма адресаты могли отвечать – на адрес квартиры “Даров Природы” на Пестеля. Я ждал, что мне ответят. Перекинув через плечо связанные ремнём за дужки два ведра, я шёл по лесной дороге, напевая на мотив, похожий на “Каким ты был, таким остался”:

Моё письмо уже летит.
Мне остаётся только ждать.
И я хожу – немыт, небрит, –
Хожу грибочки собирать.

Не держат воду сапоги –
Теперь смотрю на них с тоской.
Я утонул на полноги,
И жду с протянутой рукой.

Я не жалел до этих пор,
Не пожалею никогда.
И между ёлок и озёр
Моя растрачена беда.

В один из дней в лагерь заехал уазик каких-то местных карельских егерей. Главный егерь, колоритного вида с капитанской бородкой, в синем охотничьем костюме, что-то выяснял с комендантом Андреем. Уехал, вроде бы, добрым. А на следующий день приехала проверка миграционной службы.

По тогдашнему российскому законодательству, надо было регистрироваться по месту прибывания, если приехал в другой регион более чем на три дня. В основном, на это забивали болт. Я жил месяцами и годами в других регионах, нигде не регистрируясь. Меня никто не проверял, возможно, благодаря не особенно южной внешности. С чёрных брали взятки на каждом шагу. Бедные карельские чиновники почувствовали заработок, ради которого можно было потрястись восемнадцать километров по грунтовке.

“Дары Природы” не хотели нести из-за нас большие представительские расходы, поэтому исправлять нарушение законодательства пришлось по закону. Партиями мы ездили в Медвежьегорск, где надо было отдать паспорт – на оформление регистрации, – и уехать в лес уже без паспорта.

Продолжение следует

Весной и летом я почти не пишу в блоги – сезонная работа не позволяет. В мае вообще выключаю в телефоне и звук, и вибрацию. Из офиса уезжаю в 23 часа. И в это вот время жена умудрилась на день оторвать меня от работы и заставить выехать в Пушгоры. Обошли пешком от озера Каменец по кругу – Воронич, Тригорское, Савкино, Михайловское и, наконец дошли до Берёзова, к дому Довлатова. У калитки стояла Нина Сергеевна Семеновская. Пробыли мы там почти 2 часа, экскурсия крайне интересная.

Вот немного видео с экскурсии:

Ну и фото

Дети лучше взрослых чувствуют фальшь и ложь. Дети не пытаются с помощью логики оправдать явления, а просто чувствуют их, как есть.

Дом моего детства в Курске – на углу Радищева и Марата, напротив Главпочтамта. Машин тогда было мало, и шести-семилетние дети спокойно перебегали улицу, подразнить сторожа на служебном въезде почтамта или просто полазать в кустах.

Про памятник “Героям-Курянам” перед почтамтом мне рассказывали друзья, широко открыв глаза:

– Там сзади надпись – здесь письмо потомкам! Вскрыть седьмого ноября 2017 года! Когда тебе будет тридцать девять лет!

– Когда тебе будет тридцать девять лет, – очень серьёзно глядя на меня, сказал Игорь Голубородов, которого у нас в семье звали по фамилии мамы – Штех.

– Когда тебе будет тридцать девять лет, – весомо повторил Лёша Зелинский, который был за старшего.

Мне и правда было страшновато представить эту огромную пропасть – сейчас мне шесть, а надо, чтобы было тридцать девять. Письмо потомкам – это что-то сакральное, его написали взрослые, которые неизмеримо умнее нас, детей. Наверняка, они написали что-то настолько умное, что прочитав это через тридцать три года, мы снова почувствуем себя бесконечно глупыми.

И что вы думаете, через тридцать три года мы прочитали эту поеботину. Курсивом ниже оригинальный текст. Сначала я начал комментировать его по абзацам, а потом отказался от этой идеи. Мои комментарии этого текста сводятся к одному: пафос, ложь, лицемерие, опять ложь, опять пафос, опять лицемерие и ничего хорошего. Тогдашние взрослые были незмеримо глупее нас. Они во что-то верили, или имитировали эту веру. А мы не верим ни во что. И имитировать нам не надо.

Через даль грядущего полувека от имени полутора миллионов курян мы обращаемся к вам с этим письмом.
Сегодня у нас самый большой и самый светлый праздник – 50-летие Великой Октябрьской социалистической революции. Праздник народов Советского Союза, социалистического мира, всего прогрессивного человечества.

Среди нас представители славной когорты большевиков-ленинцев, с честью прошедших в рядах коммунистической партии ее героический путь от истоков до наших дней. Среди нас участники штурма Зимнего и Перекопа, ветераны жарких боев на многочисленных фронтах Гражданской войны, полыхавшей на земле курской и необъятных просторах страны Советов. Рядом с нами мужественные строители колхозов и совхозов, заводов и фабрик, герои пятилеток, те, кто трудом своим созидал социализм, укреплял могущество первого в мире государства рабочих и крестьян. Вместе с нами прославленные ветераны Великой Отечественной, кто в суровое лихолетье небывало тяжелой войны стоял насмерть на границе, под Москвой и Сталинградом, сломал становой хребет гитлеровских армад в Курской битве и совершил разгром фашистских полчищ в Берлине. Здесь и те, кто богатырским трудом восстановил из пепла пожарищ и горестных руин порушенное заклятым врагом, кто самоотверженно и вдохновенно создает материально-техническую базу коммунизма. Многим из нас по срокам своего пребывания на планете не суждено поведать вам устно об изумительных свершениях на курской земле за годы советской власти. Так пусть же это письмо станет нашим заветом для вас и для тех, кто придет нам на смену. Мы верим: благодарной памятью потомкам на веки веков будет храниться каждая крупица наших побед и успехов коммунистического созидания. В летопись Курского края они вошли яркими страницами. Мы знаем: для вас всегда будет священна память курян, чей революционный, ратный и трудовой подвиг на родной земле, в стране и за ее пределами неизменно служит великому делу революционного преобразования мира, делу социализма – завтрашнего дня всего человечества. Земной поклон им, павшим и живым.

Невозможно их всех здесь назвать, им нет числа. Мы знаем их и чтим. Изменились характер и суть подвигов, сменялись поколения. Но бессмертны для нас имена тех, кто вел за собой тысячи труженников, кто открывал двери в новое, неведомое, кто совершал свое будничное повседневное дело и этим творил историю. Нам несказанно повезло: благодаря Великому Октябрю мы миновали извечную горькую участь своих дореволюционных предков. Несладко жилось на курской земле трудовым людям в былые времена, и недаром дореволюционную Курскую губернию наряду с шестью другими провинциями царской России Владимир Ильич Ленин относил к главной местности отработок кабалы и всемозможных пережитков крепостничества. Те годы навсегда миновали, возврата им нет. Великая Октябрьская социалистическая революция раскрепостила наши духовные силы, и мы вместе с советским народом прошли за полвека в своем развитии путь равный столетиям. От штурма Зимнего до штурма космоса, от “Авроры” до “Венеры-4”, от голодающей лапотно-безлошадной губернии до орденоносной области с ее бурно растущим промышленным и сельско-хозяйственным потенциалом.

Сейчас на земле курской более трехсот промышленных предприятий. И почти пятьсот крупных механизированных колхозов и совхозов. За полвека объем промышленного производства по области увеличен в 60 раз.
Наши предприятия выпускают теперь промышленной продукции в год более чем на 1 миллиард 22 миллиона рублей.

 То, что казалось невыполнимым, фантастическим, стало курской былью. Студные поля, изрезанные вдоль и поперек морщинами меж, превратились по Ленинскому кооперативному плану в тучные колхозные, совхозные нивы. Пример тому – 643 тысячи тонн курского хлеба, засыпанного в закрома Родины в год золотого юбилея советской власти. Никогда прежде не получала страна от курских хлеборобов такого былинного каравая. Более 32 миллионов центнеров сахарной свеклы отправили курские свекловоды на заводы в юбилейном году. Только в одной нашей области ежегодно производится сахара больше, чем выпускалось за год во всей царской России.

Земля, веками знавшая лишь царапины деревянной сохи, подружилась с тысячами могучих тракторов. Внуки землепашцев, лелеявших годами мечту о завозном железном плуге, стали известными курскими рудознатцами и горняками. Их воля и труд творят дивное дело, железная кладовая в недрах земных раскрыта и щедро дарит людям богатейшие в мире запасы руды. Ежегодно теперь наше Михайловское месторождение дает половину всей железной руды, добывавшейся за год в дореволюционной России. Пройдет несколько лет, и здесь будут добывать руды в год десятки миллионов тонн.

Куряне помнят Ленинский наказ – осваивать сугубо энергично несметные богатства Курской магнитной аномалии и с размахом претворяют его в жизнь. В народе говорят, что города взрослеют веками. Наш Железногорск, родившись в чистом поле, возмужал за 10 лет. Намного помолодел, широко раздвинул свои границы и тысячелетний Курск. Теперь крупный индустриальный и культурный центр области и страны, новое здесь повсюду и на каждом шагу. Прежний Курск выделывал лишь мыло, свечи, дрожжи да кожи. Теперь изделия совсем иные: электронно-вычислительные машины, передвижные электрические станции, точнейшие приборы, химические волокна, всевозможные аккумуляторы, запасные части к тракторам и автомобилям, различное оборудование и многое, очень многое другое, что с мркой курской широко известно за пределами области и страны.

Все лучшее, что создано и создается курянами в промышленности, сельском хозяйстве, культуре, весомый вклад в строительство коммунизма – яркий показатель их неиссякаемой творческой энергии. Тут есть, чем гордиться, чему удивляться. Из мрака нищеты и тьмы неграмотности к радостному труду, к знаниям, к уверенности в завтрашнем дне, своем и своих детей. Таков путь, открытый для каждого из нас Великим Октябрем.

Почти 97 процентов неграмотных курян в селах до революции и полная грамотность населения области теперь. До неузнаваемости изменились культура и быт курян в городах и особенно в селах и деревнях. Такое не пришло само по себе, во все вложен напряженный героический труд. Все для вас, ради вас, ибо мы высоко ценим преемственность наших поколений. Старшие передают младшим в наследство все лучшее, все передовое, что накопили за всю свою жизнь. Свято же храните и неустанно приумножайте то, что успели и сумели мы создать на родной земле курской за славные советские полвека. Счастье наше в том, что в ХХ веке всем сердцем приняли мы идею коммунизма, сила ее неодолима, значение непреходяще, разрушительному действию времени она неподвластна.

Мы уверены в своих силах, мы уверены в своем будущем, мы уверены в том, что коммунизм, за построение которого боремся, неизбежен, как неизбежен восход солнца. Наше поколение никогда не свернет с ленинского пути. Каждым ударом сердца, каждым прожитым днем, всей жизнью своей клянемся утвердить на земле коммунизм.

Примите и вы, дорогие наши потомки, в свой XXI век эту идею как эстафету. Завещаем вам сверять по ней все свои помыслы и дела. Полувековой путь после Великого Октября показал, на какие чудеса способны труженники, когда они одухотворены ясной целью, хорошо организованны и тесно сплочены вокруг КПСС. Завещаем мы вам, грядущие потомки наши, быть с коммунистической партией всегда, до самого последнего вздоха. Мы твердо убеждены: ваш путь будет еще блистательнее, и с радостью несметной завидуем вам, товарищи потомки, которым доведется знать и видеть нашу курскую землю в 2017 году еще более прекрасной и солнечно счастливой.

На открытии памятника в 1967 году выступал мой дед, есть фото. Верил ли он в то, что написано в письме? По крайней мере, относился с уважением.

А вот мы уже нет.

Моя бабушка Лидия Петровна Пакусина (в замужестве Котова, 1929-1987) с младшим братом Александром Петровичем Пакусиным.
Родились в Романовке Саратовской области.
У обоих есть потомки в Санкт-Петербурге.

Моя заметка “Типичный предприниматель” на фэйсбуке, от сентября 2014 года

Был свидетелем, как некоторое время назад ребята, "типа ФСБ", отжали у одного горе-бизнесмена небольшое производство пластмассовых изделий. Надо сказать, что у горе-бизнесмена были долги, совершенно естественно возникшие от неграмотного управления, и отжали производство, в общем, законно.

Узнав о смене собственника, я приехал познакомиться и договориться о поставке пластмассовых изделий. Директором был назначен военный моряк, который, кажется, успел поработать в жизни директором магазина.
Поскольку вся клиентская база отжатого производства ушла вместе с бывшим собственником, я ожидал конструктивных переговоров.

Переговоры меня изумили. Военного моряка интересовало не обсуждение отпускной цены, по которой я готов у него брать, а обсуждение цены, по которой я намерен его изделия продавать. Я не понимал, к чему он клонит, но в итоге мы к этому подошли: мне было предложено делить пополам разницу между ценой закупки и продажи!

Надо уточнить, что товар этот без торговой марки, производство состоит всего из двух станков-термопластавтоматов, аналогов товара и конкурентов-производителей – десятки.

Я объяснил, что думаю о его понимании рыночных отношений, но к компромиссу мы не пришли. Мне пришлось удалиться и продолжать работать с нормальными поставщиками, которые не задают вопросов, а называют цену.

Обсуждаемое производство на положительную рентабельность так и не вышло, высосав немало денег из своих новых владельцев.

Поработав в крупных и мелких компаниях, сейчас я вспоминаю только один эпизод, когда бизнесмена действительно кошмарили – это когда я работал мелкой сошкой в компании Чичваркина. В малом бизнесе с какими-то притеснениями мне встречаться не доводилось, пока. Бывают изумительные компании, которые ведут деятельность без всякой крыши, годами уходя от налогов на миллионы, не ведя толком бухгалтерию и не платя сотрудникам – до этих компаний никому дела нет.

Но вот долбоёбов от бизнеса, мнящих себя директорами, встречалось мне в жизни очень много. Например, прибыль фирмы такова, что директор может потратить на себя 30 000 руб. в месяц. А он берёт, и каждый месяц тратит на себя 300 000. Хули, представительский джип, любовницы и т.д. и т.п. Фирма начинает испытывать почти постоянный ноль на счетах, кидать понемногу контрагентов и т.д. Первое, что делает директор – перестаёт платить зарплату, но свои 300 000 сохраняет. Потом, когда под угрозой эти 300 000, он выбивает за откат кредит на фирму, или разводит лоха-инвестора. А потом, когда не может отдать кредиты, он пишет письмо Путину о том, что бизнес не развивается. Это реальная ситуация, я видел такое письмо от такого бизнесмена, видел и ответ на него от полпреда президента: "Ваш вопрос не находится в компетенции Администрации Президента".

Права канцелярия полпреда? Права. Если ты долбоёб, то при чём тут президент, которого ты к тому же не выбирал?

2008 год, моё предисловие к вконтактовской группе “Человечество против учёных”, основанной в пику инфантильно-ублюдочной, по моему мнению, группе “Учёные против лженауки”

“Очень любят многие люди обожествлять науку. Она-де, спасает человечество от всего плохого. А учёный, человек науки, есть светлый воин, спаситель и пророк.
Мы же хотим сказать, что наука есть дело рук человеческих, а руки эти бывают разные. И если она несёт свет, то в равном количестве и тьму. Но нет необходимости свету говорить: “Я – свет”, потому что все видят свет. Есть необходимость тьме говорить: “я – свет”, иначе никто не пошёл бы за тьмой.
Также есть необходимость тьме говорить на свет: “это – тьма”, ибо человек боится тьмы и хочет победить её.

Дойдя до определённого этапа в жизни, наш светлый воин начинает самоидентифицироваться как учёный, то есть имеющий право на суждения в различных областях науки, близких или далёких от его так называемой специализации. Он имеет определённый багаж знаний, который ошибочно считает достаточным, и готов дать ответ на любой вопрос, пользуясь этим багажом. При этом истинность знаний для него определяется авторитетом их источника. А авторитет источника определяется признанием его определённым кругом лиц, присвоившим себе право говорить: “это – свет” или “это – тьма”.

И за право принадлежать к этому кругу многие готовы дорого заплатить. Смотреть в рот наставникам, повторять как попугай их тезисы, и биться за них до кровавых слюней – вне этого круга он никто, и никому его мнение не интересно; в этом кругу он учёный, сначала начинающий, потом маститый; и нет такого преступления, на которое он не пойдёт для того, чтобы таковым остаться.

Мы против сявок, вся сущность которых в преданности наставникам, и против наставников, имеющих корыстные интересы. Мы поддерживаем людей, которые не хотят принести когда-нибудь, как им обещают наставники, а приносят пользу своему народу. Такие люди у нас часто называются лжеучёными. И хотя время расставляет всё на свои места, хотелось бы, чтобы это происходило быстрее.”

#наука #учёные